3.7 Президентские и губернаторские выборы, иные сопутствующие отношения

Хотя золотому сечению принадлежит довольно важное место среди формообразующих факторов как в организации современных социальных систем, так и (если читатель заглянул в Приложение 2, он уже знает об этом) в повседневном и гуманитарном мышлении, воздержимся от завышенных оценок его значения. В конечном счете таинственная "мистическая" сила этой социально-политической пропорции зиждется на простейших логических основаниях, которые, с одной стороны, оказываются в определенных условиях обязательными, "неотменимыми", а с другой - по механизму действия большинству неизвестными. Сочетание "принудительной" обязательности (ученые в таких случаях говорят: аподиктичности) и неосознанности способно производить впечатление некоей могущественной "потусторонней" стихии ("незримый архитектор"), тогда как на самом деле источник ее сил не где-то вовне, а в нас самих, в по-школьному образованных массах. Затевая различного рода политические соревнования, "игры", мы не можем избавиться от современной разновидности здравого смысла, от привычек элементарно-логического мышления, а поскольку мы - массы активные, уверенные в собственной дееспособности, постольку наши замыслы, цели и ценности оказываются тесно связанными с конечными результатами деятельности. Это и находит выражение в фактах пропорциональности. Здесь вновь, как и на протяжении всей книги, речь идет о проявлениях рационального бессознательного. Коллективная природа последнего предполагает апелляцию к области, где субъект и объект совпадают если не полностью, то пребывают в очень близком соседстве. Так общественные настроения, цели и ценности материализуются в объективных процентах: будь то количество поданных за партии голосов, распределение мест в парламенте или территориально-демографические разделения. Если бы мы ограничились в настоящей главе только гармонической пропорцией, то невольно подыграли бы мнению о ее исключительности. Чтобы этого избежать, обратимся к другим, ничуть не менее значимым для социумов.

В разделе 3.4 выяснялось отношение между численностями голосов, поданных за две партии или два избирательных блока. Модель по существу - mutatis mutandis - совпадала с ситуацией послевоенного соревнования двух сверхдержав (раздел 3.1). Если один из акторов, обычно более уверенный в себе, непосредственно стремится к овладению максимально большим количеством голосов (в пределе - всеми), а другой мысленно привязывается к лидеру, ориентируется на его реальные или ожидаемые достижения, т.е. избирает его в качестве образца, и если в игре происходит совместное осуществление установок обоих главных участников, то соотношение "весов" в итоге приближается к золотому сечению, см. система (11) - (12). Обратим внимание на одну особенность процесса. Электоральные доли двух акторов распределяются в согласии с предвыборными симпатиями и склонностями избирателей. Акт выборов (опускание бюллетеней в урны, подсчет голосов, проверка и утверждение результатов) превращает проценты поданных голосов в проценты парламентских мест. С минимальными оговорками, какова доля электоральной поддержки, такова и удельная численность фракции в парламенте. Акт выборов не изменяет соотношений, он изменяет лишь их "физический смысл": электоральный расклад претворяется во фракционный. Фатального количественного разрыва не происходит.

Принципиально иная ситуация в случае президентских выборов. По-прежнему продолжаем рассматривать борьбу лишь двух главных соперников, что достаточно корректно либо для стран с биполярным политическим строением (скажем, США), либо для государств, где выборы проходят в два тура: во второй тур попадают два кандидата, и нас будет интересовать процентное распределение в нем. Победитель такого соревнования становится президентом, проигравший же, как выражался ХIХ век, "остается при своих интересах", даже если за него подано всего на один голос меньше. Склонные к броским этикеткам американцы окрестили принцип мажоритарности "системой добычи": победитель получает всё, проигравший - ничего. Нетрудно сообразить, что подобные правила игры способны сообщать президентской гонке гораздо большую жесткость по сравнению с парламентской. Перед угрозой потери всего аутсайдер подталкивается к тому, чтобы значительно более ревниво следить за лидером. Как это схватывается математически?

По-прежнему обозначим лидера, или фаворита, и его электоральную базу через а, а электоральный объем преследователя - через b. В рамках так называемого "двухпартийного вотума"(1) сумма голосов, поданных за обоих претендентов, составляет полную численность активных избирателей: a + b = c . Каким должно оказаться численное соотношение между a и b ? - Вначале напомним читателю один из видов рассматривавшихся прежде условий:

a ~ c
b ~ a
a + b = c.

Субъект а уверен в себе и своих возможностях, психологически нацелен не только на победу, но и на целое с, умея внушить подобную уверенность и своим сторонникам. Иначе обстоит дело с субъектом b, который в глубине души сомневается в собственной силе. Ему тоже, в общем, хотелось бы победить, однако не удается полностью овладеть собой, приобрести "безоглядную" уверенность и решительность, вдохновить ею своих избирателей. Он смотрит в широкую спину лидера, психологически оказываясь зависимым от него, производным. Оттого характеристическая величина актора b прямо пропорциональна уже не с, а только a. Расчеты, как мы убедились, приводили к модели золотого деления и удовлетворительному совпадению с рядом экспериментальных данных, в частности по парламентским выборам. Что должно измениться в случае президентских? -

Об этом недавно упоминалось: гонка становится более жесткой, нелицеприятной. Преследователь, т.е. актор b, хотя и сохраняет психологическую зависимость от фаворита а , но одновременно форсирует свои усилия. Зная, что поражение воистину фатально, равносильно потере всего, он начинает следить не только за актором а как таковым (за численностью его сторонников), но и за разрывом между ним и собой, ощутимым интуитивно, известным по результатам опросов, прогнозов. Стремясь во что бы то ни стало преодолеть отставание, овладеть недостающими голосами, актор b включает тем самым соответствующий разрыв в состав своих целей и ценностей. Чему равняется названный разрыв? - Очевидно, величине (a - b). Таким образом, пользуясь прежним предположением, что каждый из участников процесса получает сообразно своим истинным ценностям и целям, получаем:

b ~ [a + (a - b)].

Величина b прямо пропорциональна величине а плюс (a - b), т.к. в намерение субъекта b входит уже не только преследование лидера а, но и овладение разрывом между ним и собой. Соберем, что получилось в итоге:

С учетом того, что сумма a + (a - b) равняется 2a - b, составляем пропорцию:

То есть bc = 2a² - ab.

Подставив сюда условие b = c - a, после тривиальных преобразований получим:

3а2 = с2

или

Десятичное приближение величины 1/ √3 равно 0,577, или 57,7%. Доля голосов, поданных за лидера а, согласно модели должна составлять около 57,7%.

Прежде всего, обратим внимание на занятное культурологическое обстоятельство: отношение 1/√3 представляет собой "соперника золотого сечения", названного так Тиммердингом, см. раздел 3.3. Эта пропорция фигурировала и у Платона применительно к не вполне совершенным, но фундаментальным "земным элементам". Пропорция (15) представлялась, таким образом, важнейшей еще в античности (с истоками в Вавилоне). Если в мире воцаряются ревность и жадность, на смену одному отношению приходит второе. Автор настоящего текста - не поклонник столь широких метафизических толкований, но элементарная справедливость требует хотя бы пунктирно обозначить историю вопроса и отдать должное приоритету предшественников.

Платоновское различение небесной фигуры (додекаэдра, со его сквозной пропорцией золотого сечения) и земных (в частности, с отношением 1/√3 ) трансформировалось у ученика Платона, Аристотеля, в противопоставление физики небесной и физики земной. Если небеса - воплощение совершенства, то тела движутся там, как выразились бы сейчас, без трения, свободно и вечно. Совсем иначе, по свидетельствам опыта, обстоит на земле. Для поддержания движения тут необходимо приложение силы. На фоне непринужденности и гармонии перемещений небесных тел, аналогичные процессы на земле протекают более "надрывно": для поддержания движения тела приходится "подгонять" (прикладывать силу).

Концепция Аристотеля господствовала в средневековой Европе вплоть до Галилея. Последний был истинным адептом и одним из титанов революции Возрождения. В духе ренессансного гуманизма полагать: природа человека божественна, и земное не менее прекрасно и совершенно, чем небеса. Это мнение в духе возрожденческого пантеизма и гнозиса: "Что внизу, то и вверху; что наверху, то и внизу".(2) Галилей, сформулировав принцип инерции, по сути свел небесную механику Аристотеля на землю [307]. "Оказалось", что не только небесным телам присуще стремиться к свободному и вечному движению, но и земным. В незатейливых курсах физики принято утверждать, что Галилей доказал это экспериментально, хотя экспериментальное доказательство в реальных земных условиях могло быть обязано разве что неточности измерений и обработки результатов: трение (диссипация энергии) в нашем мире присутствуют везде и всегда. Нет, обоснование Галилея зижделось не столько на физическом опыте, сколько на его особой интерпретации. В конце концов заранее предполагалось: "Что вверху, то и внизу", там и там справедливы одни и те же стройные закономерности. Их искали тогда повсюду. Так, один из самых выдающихся астрономов, И.Кеплер, "преувеличивал", по словам Н.Н.Воробьева [86], значение закономерности золотого сечения; Леонардо да Винчи и Дюрер, как типичные представители Ренессанса, обнаруживали проявления "божественной пропорции" в строении человеческих тел.

Если пользоваться современными категориями применительно к данному кругу процессов, то Аристотель по существу противопоставлял обратимые процессы необратимым. Обратимые (следовательно, логически симметричные) - прерогатива небес, тогда как необратимые (логически несимметричные и в этом ракурсе "несовершенные") - удел грешной земли. Галилей решительно распространил принцип обратимости на всю физическую реальность,(3) и с тех пор все фундаментальные уравнения современной - "постгалилеевской" - физики являются обратимыми во времени: и в классической механике, и в релятивистской, и в квантовой. Единственное исключение - родившаяся в первой четверти ХIХ в. и стоящая особняком от других фундаментальных теорий термодинамика (и последовавшие за ней статистическая физика и синергетика). Оппозиция обратимости и необратимости вновь дала знать о себе - пока с некоторым перевесом в пользу первой.

Мы не ставим в настоящей работе слишком широких задач и потому ограничимся сказанным о культурных ассоциациях, прямо или косвенно связанных с "духом" разных пропорций, с инсталлированным в них мировоззрением. Возвращаясь к непосредственной теме раздела нельзя, однако, не заметить следующее.

Если в парламентских выборах, на которые примеривалась пропорция золотого сечения, сам акт выборов в основном не изменяет процентов (какими они были на пороге голосования, такими же претворяются и во фракциях), то случай президентских, как сказано, кардинально отличен. До выборов и в их канун действует один процентный расклад - согласно теории: a/c = 57,7%, b/c = 42,3%, - а сразу после выборов совершенно другой: "победитель получает всё", a/c = 100%, b/c = 0%. В этом смысле можно говорить о количественной обратимости игры первого сорта и, напротив, принципиальной количественной необратимости второго. В первом случае речь шла о пропорции золотого сечения, во втором - о "сопернике золотого сечения", т.е. условии (15). Но не станем заострять на этом внимание, а обратимся к более актуальной задаче - экспериментальной проверке модели.

8 ноября 1960 г. состоялись президентские выборы в США, где в роли основных соперников выступали демократ Дж.Кеннеди и республиканец Р.Никсон. Это была исключительно острая борьба, без заранее известного фаворита. В скобках укажем, что гонка без фаворита описывается парадигмой с идентичными целями обоих участников, например:

откуда нетрудно вывести, что оба актора должны получить теоретически одинаковые проценты: a/c = b/c = 50%.(4) Соответственно, Дж.Кеннеди добился лишь чисто символического перевеса над Р.Никсоном (около ста тысяч голосов). Однако тем самым, хотя бы постфактум, лидер все же определился.

В США, как известно, принята двухступенчатая система. 6 января 1961 г. были объявлены окончательные итоги подсчета голосов выборщиков. За Дж.Кеннеди было подано 303 голоса, за Р.Никсона - 219, за сенатора Г.Бирда (хотя он и не выставлял свою кандидатуру, за него высказались представители нескольких южных штатов) - 15 [125-62]. При определении соотношения только между двумя главными участниками эти последние 15 голосов, очевидно, должны быть исключены из расчета. Тогда общее количество проголосовавших за двух главных кандидатов составляет с = 303 + 219 = 522. На долю Кеннеди приходится а/с = 303 / 522 = 58,0%. Сравнение с теоретическими 57,7% демонстрирует вполне приличное совпадение вычисленного значения с реальным.(5)

Теперь обратимся к более животрепещущим для нас прецедентам из новейшей русской истории. Согласно данным Центральной избирательной комиссии РФ о результатах второго тура президентских выборов 3 июля 1996 г., за Б.Н.Ельцина было опущено 40 млн. 208 тыс. 384 бюллетеня, за Г.А.Зюганова - 30 млн. 113 тыс. 306.(6) Вариант "против всех" предпочло 3 млн. 604 тыс. 505 человек. Стандартное представление результатов заключается в определении процентных долей голосов, взятых от общего количества действительных бюллетеней. При таком способе представления у Ельцина - 53,82%, у Зюганова - 40,31%, против всех - 5,87%. В таком виде обычно и приводится информация. Однако наша теоретическая модель определяет соотношение лишь между двумя вариантами: в данном случае между Ельциным и Зюгановым, т.е. в ракурсе "двухпартийного вотума". В ту же форму, значит, должны быть облечены и фактические данные.

Вначале определим общее количество голосов, поданных только за двух кандидатов: с = 40 208 384 + 30 113 306 = 70 321 690. Итог же оказывается следующим: у Ельцина - 57,2% (у Зюганова - 42,8%). Теоретическая величина 57,7% расходится с фактическими 57,2% всего на 0,5%.

Предшествующие президентские выборы в России, 1991 года, проходили в совершенно других условиях. Если в 1996 г. состоялась действительно острая борьба между двумя кандидатами, и масс-медиа удалось внушить населению, что государство находится перед воистину судьбоносной развилкой: возврат к коммунизму или же вперед к демократии, возрождение прошлого или рождение будущего, - то предвыборная кампания 1991 г. протекала в несравнимо менее конкурентных условиях. Вопрос о лидере, или фаворите, по существу не стоял, настолько все выглядело очевидным. Ельцин одержал верх уже в первом туре. На первый взгляд, испытываемая модель неприменима к подобному случаю. Но стоит вспомнить существовавшую обстановку в стране, доминировавшие общественные настроения.

Главный претендент на высший пост считался, как сказано, определенным, тогда как остальное множество кандидатов воспринималось скорее в качестве общего фона ("без альтернативности нет демократии"). Этот "фон" по сути сливался в обобщенного "коллективного соперника", и центральный вопрос на выборах стоял практически так: "Ельцин или не Ельцин".

Подобной "дихотомизации" в тот период соответствовала и коллективно-психологическая оппозиция "Ельцин - Горбачев" (М.С.Горбачев занимал в тот период пост президента СССР и непосредственно в выборах президента РФ не участвовал, но над всеми событиями ощутимо нависала его "тень"). Против Ельцина Горбачев категорически возражал,(7) поэтому всё, что не Ельцин, казалось креатурами Горбачева или просто выгодными для него людьми. В такой подразумеваемой, но отчетливо ощутимой конфронтации первому, т.е. Ельцину, массовая мифология отводила место "героя", бескомпромиссного и решительного демократа и реформатора, мужественного поборника справедливости, тогда как во втором, т.е. "не-Ельцине", читай: Горбачеве, большинство уже явно разочаровалось. Его политическое поведение производило впечатление нерешительного и непоследовательного, его слова грешили дистанцированностью от дел. В такой проекции предвыборная кампания выглядела как борьба Ельцина с "тенью Горбачева".

За схваткой стояли и более мощные общественные реалии. СССР находился на грани распада, что сопровождалось подъемом национального самосознания не только в нацрепубликах, но и в самой РСФСР. С подавляющим перевесом Верховный Совет РСФСР принимает декларацию о суверенитете Российской республики, оглашение результатов голосования сопровождается ликующими овациями и вставанием. Национальное государство Россия и ее решительный демократический лидер, с одной стороны, и коммунистический СССР, завязший в вялотекущих реформах, с другой, - во многом таким представлялся центральный нерв коллизии.

Если допустить оправданность подобной "дуализации", или "дихотомизации", президентских выборов 1991 г., - а нам она представляется достаточно адекватной, - то сравнение с теоретической схемой все же возможно. Ельцин или "не-Ельцин", Ельцин или "тень Горбачева", энергичная национально-демократическая идея или одряхлевший, полуанемичный СССР - вполне бинарная действующая конструкция. В таком случае допустимо сравнение доли поданных голосов за реального фаворита, с одной стороны, и теоретического субъекта а из нашей модели, с другой.

За Б.Н.Ельцина на выборах 1991 г. отдали голоса 57,3% избирателей [244], что лишь на 0,4% отличается от теоретических 57,7%.

Это довольно любопытный и по-своему знаменательный результат: несмотря на множество перемен, пережитых страной за пять лет, несмотря на кардинальное, казалось бы, преображение общественных настроений и обстановки, на качественное изменение личного образа Ельцина (катастрофическое падение его популярности), параметр а/с - равный 57,7% в теории, 57,3 и 57,2% на практике - остался по существу неизменным. Прежде всего, это явно противоречит единодушной констатации политологов, что политическая ситуация в стране и в 1991, и в 1996 гг. характеризовалась коренной нестабильностью, отражая качество переходности. Если она действительно нестабильна, то следовало бы указать, в каком именно смысле, в каких конкретных аспектах. Гуманитарная политология то и дело грешит неточными, многозначительными выражениями, которые каждый волен понимать, как заблагорассудится. Напротив, элементарный подсчет демонстрирует, что параметр а/с остался по сути инвариантным. Мало того, с высокой степенью точности он совпадает с теоретической величиной 57,7%, полученной из предпосылки как раз принципиальной стабильности. Этот результат согласуется и с результатом американских выборов (см. Дж.Кеннеди). Россия - особенная страна, которую "умом не понять" и в которой всё не так, как на Западе? - Типологически одинаковые процессы повсюду в образованных странах приводят к одним и тем же итогам. Реальная действительность предпочитает, чтобы ей задавали строго сформулированные вопросы, тогда она и отвечает на них конкретно и точно.

Настоящая работа не посвящена специально проблеме президентских выборов, поэтому воздержимся от ее многосторонней разработки. Однако уместно, быть может, привести цифры по выборам президента в родственной нам по СНГ стране - Армении, которые состоялись в сентябре 1996 г. На высший пост претендовали два главных кандидата: действующий президент Левон Тер-Петросян и лидер объединенной оппозиции Вазген Манукян. Согласно сообщению "Известий", предпочтение первому отдало 52,09% избирателей, второму - 41,07%.(8) По-прежнему перед нами стандартный вид представления информации: проценты отнесены к общему числу голосов, а не только к тем, что поданы за двух главных участников. Поэтому прямое сравнение с теорией некорректно. Пересчет очень прост. В сумме на долю двух кандидатов приходится с = 52,09 + 41,07 = 93,16 процентов голосов от общего числа пришедших на избирательные участки. Поскольку нас интересует соотношение только между двумя кандидатами - без учета испорченных бюллетеней или опущенных за второстепенные независимые фигуры, постольку наличные 93,16% необходимо привести к 100% и определить новые цифры Тер-Петросяна и Манукяна. Тогда процент Тер-Петросяна составляет (52,09 / 93,16)· 100% = 55,9%, что несколько расходится с теоретическим значением 57,7%, но, в общем, удовлетворительно для натурного эксперимента. В марте 1998 г. в той же Армении в президентской схватке сошлись Роберт Кочарян и Карен Демирчян. Под рукой лишь предварительные данные (по результатам обработки 96%-ного массива бюллетеней), но они достаточно красноречивы: за Кочаряна проголосовало 59,68% избирателей, за Демирчяна- 40,32% [31]. Здесь уже пересчета не требуется (сумма и так равна 100%); цифра 59,68% - по абсолютной величине примерно такое же отклонение от 57,7% теории, как и в 1996 г., но противоположное по знаку.

В мае 1999 г. прошли первые прямые выборы президента Словакии. "Как и ожидалось, они превратились в дуэль кандидата от правящей колиции Рудольфа Шустера и бывшего премьер-министра Владимира Мечьяра, безраздельно правившего страной вплоть до осени прошлого года", - сообщают с места событий "Известия" [121]. В результате у Шустера - более 47% голосов, Мечьяр отстал на 10%. Доля лидера вычисляется, как обычно: а/с = 47 / (47 + 37) = 56,0%. (Любопытно, что по прежнему закону словацкий президент избирался парламентом, но для этого требовалось согласие трех пятых голосов: 3/5 = 60%, третье из наилучших приближений к золотому сечению, см. ряд (12). На этот раз столь значительного перевеса не удалось добиться никому, отчего и обратились к открытым выборам, на которых реализовалась "жесткая гонка".)

Ранее теоретическая парадигма а/с = 61,8% была отнесена к ситуации парламентских выборов, а а/с = 57,7% - президентских. Такое деление, разумеется, условно. Ничто в проведенных выкладках не указывает на строгую соотнесенность. Главное - в другом: в обстановке, в которой протекает предвыборная кампания, в способе борьбы двух ведущих соперников. Если один из акторов преследует другого, одновременно ориентируясь на него, характерна первая цифра. Если подключается дополнительное стремление во что бы ни стало ликвидировать отставание от лидера, в качестве имплицитного образца выступает цифра вторая. Ничего специфически президентского или парламентского в такого рода установках нет. Другой вопрос, что мажоритарность, "система добычи" (победитель получает все, проигравший - ничто) способствуют материализации второго варианта, однако речь не более, чем о тенденции, но не безусловном законе.

В Дании 28 мая 1998 г. состоялся референдум по вопросу присоединения страны к одному из основополагающих документов Евросоюза - Амстердамскому договору, затрагивающему такие проблемы, как создание новых рабочих мест, экология, иммиграционная политика. Хотя опросы общественного мнения свидетельствовали о некотором преимуществе сторонников дальнейшей интеграции, исход референдума до последнего момента оставался неясен. Борьба между сторонниками и противниками отличалась достаточной остротой, тем более, что в 1992 г., на предшествующем референдуме, большинство уже высказывалось против других интеграционных соглашений, Маастрихтских. Перед нами ситуация разделения общества на две группы, борьба которых могла разрешиться только двумя взаимоисключающими вариантами "да" или "нет" ("система добычи"). За присоединение к Амстердамскому договору проголосовало 55,1% датчан, против - 44,9% [133]. Цифра 55,1% существеннее отличается от 57,7%, чем предыдущие, тем не менее одного с ней порядка (выяснение причин расхождения потребовало бы более детальной социально-психологической картины референдума).

Под знаком явной мажоритарности протекают и губернаторские выборы. На прошедших в октябре 1996 г. выборах губернатора в Краснодарском крае РФ лидер народно-патриотических сил, трибун Н.Кондратенко получил 57,14% голосов [11], [12]. Судя по цифре, перед нами вторая из перечисленных парадигм, и вопрос перед избирателями по сути встал так: Кондратенко или не Кондратенко (ср. в 1991г.: "Ельцин или не-Ельцин"). Разогретое тогда в федеральном масштабе противостояние "демократов" и "патриотов" претворилось на принадлежащей к "красному поясу" Кубани в лидерство кандидата вторых. Другой пример. Высший государственный пост одной из российских национальных республик, Удмуртии, - председатель Госсовета, которого избирают на сессии. На последних выборах (апрель 1999) в роли главных соперников выступили действующий председатель Госсовета, А.Волков, поддержанный движением "Отечество", и председатель правительства Удмуртии П.Вершинин. Из ста возможных, за Волкова отдано 55 голосов, за Вершинина - 42 [63]. В пересчете на основную пару с = 55 + 42 = 97. Тогда отношение а/с (а - количество "волковских" голосов) равно 56,7%, что всего на 1,0% отличается от теоретических 57,7%.

На губернаторских выборах в ноябре 1996 г. в Ставропольском крае главными претендентами считались А.Черногоров и П.Марченко. По сообщению НТВ, за первого проголосовало 55% избирателей, за второго - 40%. Пересчет на с = 55 + 40 = 95% дает следующую цифру для доли победителя Черногорова: а/с = 57,9%.(9) В последний раз (19 сент. 1999 г.) губернаторские выборы в Ленинградской области прошли в один тур. Наиболее непримиримая борьба развернулась между двумя кандидатами: действующим хозяином области, и.о. губернатора В.Сердюковым, и возвратившимся из федерального правительства бывшим губернатором В.Густовым, - набравшими 30,3 и 22,68% [326]. Пересчет на данную пару ( с = 30,3 + 22,68 = 52,98%) приводит к значению а/с = 30,3 / 52,98 = 57,2%. (Любопытно, что у следующего за названными двумя кандидатами, В.Ковалева - около 17% [165]. Следовательно, в паре "Густов - Ковалев" у первого а/с = 22,68 / (22,68 + 17) = 57,2% - ровно та же величина, отличающаяся от теории всего на 0,5%.) В 1998 г. Чукотку возглавил В.Бабичев, собравший 58% голосов [145]. По сообщению ИТАР-ТАСС, в 1997 г. "в Самаре на выборах мэра города убедительную победу одержал заместитель председателя губернской Думы Георгий Лиманский. При явке на участки более 40 процентов избирателей он опередил своего соперника - вице-мэра Анатолия Афанасьева на 16 процентов голосов (54,6 против 38)" [406]. Значит, величина а/с = 54,6 / (54,6 + 38) = 59,0%.

Возможны варианты, когда в промежутках между двумя турами голосования лидер и преследователь меняются местами. Так, на губернаторских выборах в Калининградской области в 1996 г. основная конкуренция развернулась между действующим губернатором Ю.Маточкиным и начальником рыбного порта Л.Горбенко, разыгрывавшим образ "крепкого мужика". После первого тура у Маточкина - 30%, у Горбенко - 22% [175]. Удельный вес лидера в названной паре а/с = 30 / (30 + 22) = 57,7%, точная модельная величина. Во втором туре ситуация радикально переворачивается: Горбенко набирает почти 50%, тогда как Маточкин чуть более сорока. Удельный вес нового лидера а/с = 50 / (50 + 40) = 55,6% - сравнительно недалекое от теоретического норматива значение.

В других случаях, напротив, хотя речь по-прежнему - о выборах первого лица, о мажоритарности, априорное преимущество одного из кандидатов таково, что надеяться его догнать - заведомо нереалистическая задача. Максимум, что остается конкурентам, - постараться по возможности не потерять лица, стремясь подражать победному шествию лидера. Тогда реализуется парадигма золотого сечения. К примеру, на выборах губернатора в Туле 23 марта 1997 г. всероссийски известный В.Стародубцев получил 62,75% голосов избирателей (ср. теоретические 61,8% для пары "Стародубцев - не Стародубцев") или в Свердловской области по итогам второго тура в сентябре 1999 г. губернатором вновь становится Э.Россель с 63 процентами [4]; в Калининграде после выборов 25 октября 1998 г. пост мэра занимает Ю.Савенко с 62,6 процентами [410]. Аналогично, в Болгарии 1996 г. кандидату Объединения демократических сил Петру Стоянову во втором туре президентских выборов отдало предпочтение "более 60 процентов избирателей - примерно на 20 процентов больше, чем за его соперника социалиста Ивана Маразова" [407]. Опять-таки перед нами - парадигма золотого сечения, хотя обсуждается второй тур президентских выборов.(10) В июне 1999 г. в Мюнхене прошли выборы бургомистра. Победа досталась кандидату от СДПГ Кристиану Уде, которому противостоял депутат бундестага, представитель ХДС Ариберт Вольф. У Уде - 61,0%, у Вольфа - 37,4% [451]. В пересчете на ведущую пару (буквой а обозначим процент голосов за Уде): а/с = 62,0%, ср. 61,8% из золотого деления.

На президентских выборах в России 26 марта 2000 г. ступень очевидного и по существу недосягаемого фаворита занимал В.В.Путин. Его единственным соперником из сравнимой весовой категории был кандидат от наиболее влиятельной оппозиционной партии, председатель КПРФ Г.А.Зюганов. Путин одержал окончательную победу уже в первом туре, при этом ему было отдано 52,94% голосов, Зюганову - 29,21% [150]; т.е. соотношение в данной паре составило а/с = 52,94 / (52,94 + 29,21) = 64,4% - сравнительно недалеко от золотого сечения. (Если учесть дополнительно фактор руководителя "Яблока" Г.А.Явлинского, второго видного представителя оппозиции с ясно сформулированной платформой, не объявлявшего заранее о своем гарантированном проигрыше и поддержке Путина, - у Явлинского 5,80%, - то та же величина составляет а/с = 52,94 / (52,94 + 29,21 + 5,80) = 60,2%).(11) При этом в Санкт-Петербурге, родном городе Путина, коммунистам традиционно не удается серьезно противостоять ни "партии власти", ни демократам, в последние годы резко упало и влияние "Яблока", поэтому здесь не могла повториться предвыборная интрига, сработавшая во всей стране, и вопрос стоял в плоскости "Путин или не Путин". Путину высказало предпочтение 62,4% избирателей [166] - еще более близкая к золотому сечению величина, подтвердившая его фактическое превосходство.

Ряд открыт для практически неограниченного продолжения, достаточно лишь внимания к сообщениям прессы. На президентских выборах 21 июня 1998 г. в Бурятии триумфальную победу одерживает прежний президент Л. Потапов с 63% голосов [61]. У ближайших конкурентов - депутата Народного хурала В.Саганова и бывшего мэра Улан-Удэ В.Шаповалова - 6 и 5 процентов народной поддержки, что делает очевидным, что реальные соперники - не они, а центральный вопрос - "Потапов или не Потапов". 63% - недалеко от 61,8%. На досрочных выборах мэра в Тамбове в тот же день побеждает А.Ильин с теми же 63% [411].(12)

К Красноярскому краю - особенное внимание (напомним о его роли "России в миниатюре", см. раздел 3.6). Главные конкуренты на последних губернаторских выборах - действующий глава края А.Зубов и один из излюбленных персонажей центральных масс-медиа генерал Александр Лебедь (кстати, на президентских выборах 1996 последнему удалось занять третье место, уступив лишь Ельцину и Зюганову). По итогам первого тура (26 апр. 1998 г.) у Лебедя - 45% голосов, у Зубова - 35%. Следовательно, на долю Лебедя в названной паре пришлось а/с = 56,3% - модель "жесткой гонки". Во втором туре у Лебедя - 57%, у Зубова - 38% [328]. Величина а/с равна 57 / (57 + 38) = 60,0%. В промежутке между двумя турами сторонники Зубова оказались во многом деморализованными, лишились серьезных надежд догнать фаворита, и максимум, на что оставалось рассчитывать, - на сохранение лица. Модель золотого сечения: ср. реальные 60,0% с 61,8% теории. Итак, в рамках исследуемой пары произошло переключение с одной парадигмы на другую. Но это вовсе не означало, что борьба превратилась в окончательно пресную. Если взглянуть теперь на пару "Лебедь - не Лебедь", то у первого, см. выше, - 57%, та же "жесткая гонка", что и в первом раунде схватки. Во втором туре избиратель в значительной мере перестал оглядываться конкретно на Зубова, однако вопрос, устраивает ли лично Лебедь, вызывал немало сомнений и качался на более тонких весах.

Аналогичная картина - на последних, 1999 года, президентских выборах в Украине. Во втором туре действующий президент Леонид Кучма вышел победителем из схватки с лидером коммунистов Петром Симоненко со счетом почти 57% против 37% [303]. По вопросу "Кучма - не Кучма" в душах украинского избирателя развернулась действительно острая борьба (57% - "жесткая гонка"). Напротив, в границах конкретной пары "Кучма - Симоненко" расклад превращался в совершенно иной. Значение а/с в этой проекции составляет 57 / (57 + 37) = 60,6%, недалеко от пропорции золотого деления. Для всех - и для жителей Украины, и для независимых наблюдателей - не составляло загадки, кому достанется венок по итогам второго тура голосования, однозначный приговор журналистов звучал: "Симоненко - самый выгодный для Кучмы соперник".

Навряд ли в носящем семантический характер исследовании есть смысл умножать количество образцов. Попробуем вместо этого дополнительно разобраться с теоретической схемой.

Частое обращение математики и других точных наук к различным способам вывода одних и тех же уравнений и формул обязано не бескорыстной любви к манипуляции значками и цифрами. Поиск новых путей к одним и тем же результатам служит более многостороннему раскрытию смысла последних, выяснению предпосылок и логических сил, которые за ними стоят. Поэтому небезынтересно познакомить читателя с еще одним выводом пропорции (15), поскольку это способствует лучшему пониманию коллективно-психологических процессов, отвечающих за конкуренцию двух политических акторов, их аттитюды.

Предположим, что мы имеем дело с несколько отличным, чем прежде, составом действительных целей и ценностей субъектов a, b. Пусть актор а , с одной стороны, как и ранее, стремится к овладению целым с (условие "экспансии"), а с другой - не только уверен в себе, но и подчеркнуто ценит, любит свое наличное достояние, свое благополучие. Сам по себе второй аспект означал бы, что главной целью и ценностью актора а является он сам и в ходе предвыборной гонки он занят сохранением достигнутых рубежей, удержанием собственной идентичности. В этом смысле актор а стремится к самому себе, т.е. к а. Следовательно, речь идет уже не о посвящении всего себя без остатка борьбе, а в известном плане - о почивании на лаврах, когда ни на минуту не забывается собственная высокочтимая персона. Допустим, кроме того, что субъект а внутренне не вполне определился, что составляет главный предмет его вожделений: то ли овладеть целым с, то ли, как сказано, "не забыть о себе" (поскольку априори он - лидер, постольку "я" и "победа" едва не синонимы, настолько они неразделимы). Если однозначный выбор между двумя целями не совершен, на практике выступает нечто среднее, в простейшем случае среднее арифметическое. По-прежнему имеется в виду психологическая установка не только самого претендента а, но и его электората. Последний несколько снисходительно, иронически взирает на соперников: куда уж им, как бы они ни старались. Среднее арифметическое от двух целей с и а составляет (с + а)/2, и если придерживаться прежней гипотезы, что каждый получает сообразно своим фактическим целям и ценностям, величина а должна быть прямо пропорциональна значению (с + а)/2.

Субъект b пусть, как и в самом начале (разделы 3.1 - 3.6), психологически ориентирован на фаворита, т.е. величина b прямо пропорциональна а. Второе условие совпадает с таковым из игры, приводящей к золотому сечению, но отличается от недавнего условия жесткой, "ревнивой" гонки, см. (14). Стремиться преодолеть разрыв, отделяющий от фаворита, в существующей обстановке по сути бессмысленно, настолько безнадежной, практически неразрешимой представляется такая задача, и субъект b ограничивается подражанием. Описанный случай отвечает в целом более благодушной обстановке предвыборного соревнования. Первый субъект, со своей стороны, не стремится "выскочить из собственной кожи", не рвется к электоральному целому с ("абсолютному результату"); нет, он, как сказано, не забывает и себя, вносит ноту уверенности, самообладания и спокойствия. Но и второй претендент не пытается "вывернуть себя наизнанку", чтобы во что бы то ни стало наступить на пятки соперника, овладеть разрывом между ним и собой. Поскольку, как всегда, a + b = c , выпишем все условия:

	a ~ (c + a) / 2	(17)
	b ~ a
	a + b = c.

Процесс решения аналогичен прежнему. Сначала составляем пропорцию:

b / a = a / [ (c + a)/2 ].

После перекрестного умножения числителей и знаменателей:

2а² = b (c + a).

Подстановка в правую часть выражения b = c - a и простейшие алгебраические преобразования приводят к равенству

3а² = с², т.е. (а/с)² = 1/3.

Тогда а/с = 1/√3.

Таким образом, мы пришли к той же величине (15), исходя из кардинально отличных предположений об актуальной обстановке предвыборного соревнования. Что это может означать? - Лишь то, что указанное соотношение действительно не только при ранее рассмотренном сочетании целевых установок основных участников, но и при только что названном. Это расширяет наше представление о психо-логическом фундаменте, на который оно опирается. Новый математический вывод равносилен новому варианту "герменевтического" толкования. Но не станем далее коллекционировать выводы (хотя два приведенных не исчерпывают списка возможных, и значит, аналитику президентских и т.п. выборов еще есть где развернуться).

Возможно, назрел момент для маленького шага назад, чтобы попытаться яснее представить, каковы резоны у расчетов подобного сорта: приводящих к золотому сечению, к пропорции 1 : √3, впоследствии и к другим. В конце концов на что опирается право брать за основу цели и ценности политических акторов, т.е. вещи идеальные, и выводить из них реальные, "физические" проценты? Не возникает ли тогда своеобразный аналог алхимии, также любившей подмешивать к вполне материальным химическим веществам и реакциям различного рода психические факторы, наподобие духовной установки человека, проводящего опыты, произнесения заклинаний, черчения графических символов, привлечения магических формул? И тоже, кстати, придававшей важное значение числам и цифрам. Вместо того, чтобы поступать как все нормальные исследователи, т.е. объяснять позитивную реальность позитивными же факторами (истоки действительных процентов партий и лидеров - в классовой структуре, экономической и социальной обстановке, сложившихся репутациях партий, степени удачности подбора риторики"), автор рисует едва ли не мистическую, вдобавок подозрительно примитивную картину. - Ответы, к счастью, лежат совсем рядом и в принципе давно и отлично известны. Дело прежде всего - в специфике природы политики.

В "Нулевой степени письма" Ролан Барт отмечал, что в случае "политического письма задача состоит в том, чтобы в один прием соединить реальность фактов с идеальностью целей" (курсив мой. - А.С.). На аналогичные особенности указывали Б.Рассел, К.Поппер ("language of political demands and proposals"), в сходной плоскости ссылается на них и С.Золян [132, c. 96]. Но только ли письмо обладает в политике указанной чертой, не свойственна ли она политическим процессам по существу? - В избирательных кампаниях обещания, программы, намерения политических субъектов настолько тесно сливаются с реальными действиями, что одно практически невозможно отделить от другого. Значит, и у соответствующего теоретического сцепления - надежная объективная платформа, не нуждающаяся в услугах "алхимического" ракурса. Анализируя сказки, М.-Л. фон Франц замечала, что психическая реальность является ни внешней, ни внутренней, но тем и другим одновременно [349, c. 97], аналогично дело обстоит и с политической реальностью, когда перед нами - виртуальная действительность, среда политических сказок.

При этом наша модель оперирует не политическими ценностями, целями как таковыми, во всей их сложности и нюансах, а только их мерами. Мерами арифметически и алгебраически простейшими. Во многом таковы аутентичные критерии сознания современного, элементарно образованного общества, именно такая гипотеза подвергается испытаниям на протяжении всей книги. Пусть создатели идеологических доктрин закладывают в свои творения изощренную философию, не всегда понимаемую и обладателями элитарных дипломов, пусть нобелевские лауреаты пишут экономические программы, исходя из многоэтажных систем уравнений, а сонмы вдохновенных имиджмейкеров и спичрайтеров заворачивают VIP- клиента в созданные по хай-технологиям изысканные фантики, - коллективное восприятие конечного продукта в любом случае оказывается до обидного тривиальным. Исход же в эпоху масс определяется массами - такими, каковы они есть. Поэтому не целям эпатажа служит настоящий "редукционистский" подход, он, представляется, отвечает сути происходящего. Иными словами, "урезана" не модель, а фактические механизмы современного социума; о простых же вещах и говорить подобает просто.

Однако возвратимся к конкретной теме. Как и в случае с золотым сечением, у пропорции 1 : √3 отсутствует какая-либо жесткая привязка к взаимодействию исключительно электоральных групп. В качестве комплементарной иллюстрации можно использовать, например, межнациональную ситуацию в Бельгии. Выбор этого государства объясняется просто: его демографическая структура практически идеально укладывается в дихотомную модель. Согласно данным энциклопедии, в Бельгии проживает около 56% фламандцев и 42% валлонов [300, c. 126], и отношения между двумя языковыми, демографическими общинами, особенно в последний период, предстают не вполне идиллическими.

Как определяется их количественное соотношение между собой? Величина с в данном случае составляет с = 56 + 42 = 98%. Тогда на долю ведущей группы, фламандцев, приходится а/с = 56/98 = 57,1%, достаточно близкое к парадигме 57,7% значение.

Демографические пропорции не подведомственны столь быстрым и "произвольным" изменениям, как политические. Однако гибким вариациям подвержена политическая интерпретация роли фактора языка и/или национальности. Надеюсь, не будет расценено как неполиткорректное утверждение: на протяжении последних десятилетий мы стали свидетелями коренного преображения взаимоотношений между общинами. Если ранее они отличались известным "благодушием", то теперь произошло существенное обострение. Насколько можно судить, в Бельгии произошло переключение с одной имплицитной коллективно-психологической подкладки пропорции 1:√3 на другую, см. выше: с обстановки "благодушного соревнования" на "жесткую гонку". Сама пропорция количественно не изменилась, зато кардинально трансформировалась ее семантико-политическая подоплека. Это дополнительно поясняет, зачем требуются различные математические выводы одних и тех же соотношений: реальный смысл вполне идентичных цифр может быть кардинально различным. Для контраста со всей парадигмой 1:√3 читатель может вспомнить об отношениях между лингвистическими группами в Швейцарии: немецкий признают родным языком 65% швейцарцев, см. выше золотое сечение (61,8%), и редуцированная до бинарности ситуация ("немецкий - не немецкий") выглядит значительно более гармонизированной.

Коль упомянута Швейцария, с ее помощью удобно продемонстрировать еще один феномен. Не только золотое сечение, но и отношение 1 : √3 в состоянии становиться формообразующим началом в организации двумерных, т.е. кватерниорных (М = 4), политических систем (ср. раздел 3.6). По результатам выборов в Палату представителей Швейцарии в 1995 г. ведущие позиции заняли представители четырех политических сил: социал-демократов (54 места), радикальных демократов (45 мест), христианских демократов (количество мест - 34), Швейцарской народной партии (29 мандатов), см. [167, c. 167]. Названным партиям удалось существенно оторваться от преследователей, завоевать подавляющее большинство (162 места из 200). Проведем сравнение реального распределения мест (в рамках четырехпартийного вотума) с двойной пропорцией 1 : √3. Основанием для последней может служить в данном случае одна из интепретаций игры между политическими акторами - вероятно, ситуация "благодушного соревнования". На эту мысль наводит, в частности, факт, что четырем перечисленным партиям удается пребывать в одной коалиции (правительственной), значит, отношения между ними не отличаются напряженностью, антагонистическая непримиримость не наблюдается. Партий не две, а четыре: М = 2 х 2. Аналогично разделу 3.6 (рис. 3-10), двойную пропорцию 1 : √3 можно изобразить в виде разделенного на четыре части квадрата со сторонами по единице (по 100%):

Рис. 3-18

В свою очередь, реальное распределение определяется исходя из целого с, представляющего собой сумму мест четырех означенных партий (с = 54 + 45 + 34 + 29 = 162), а затем вычисления относительных долей, приходящихся на каждую из них. Для удобства приведем модельные и фактические результаты в графической форме:

Рис. 3-19

Цифры на рис. 3-19а получены путем вычисления площадей четырех прямоугольников из рис. 3-18 и перевода соответствующих произведений сторон в проценты (вновь пользуемся услугами геометрической алгебры). На рисунке 3-19b верхняя левая цифра отвечает фактической доле социал-демократов, верхняя правая - радикальных демократов, нижняя слева - процент мест христианских демократов, справа - Швейцарской народной партии.

Из сопоставления непосредственно следует, что модельные показатели практически идеально описывают действительные веса социал-демократов и Народной партии. Реальные значения для двух других партий несколько отличаются от теоретических. Согласно модели, они должны составлять по 24,4%, тогда как в действительности - 27,8 и 21,0%. При этом, однако, их среднее арифметическое равно 24,4%, т.е. точно ложится на модельную величину. Иными словами, используемая модель в целом удовлетворительно справляется с описанием эмпирических данных; образованным массам удается провести в жизнь свои ценностно-целевые установки и в настоящем случае. В который раз швейцарцы подтверждают репутацию "непробиваемо здравомыслящей" нации.

Здесь уместно воздержаться от обсуждения причин обнаруженных расхождений (чтобы вынести квалифицированное суждение, необходима более полная информация об обстановке выборов в Швейцарии 1995 г.), - расстановкой акцентов, внесением уточнений удобней заняться специалистам. На вводном этапе, на котором находится наше исследование, вдаваться в детали, пожалуй, даже контрпродуктивно. Зато швейцарский пример - неплохая иллюстрация того, что пропорция 1 : √3 может быть актуальной не только для президентских или губернаторских выборов ("система добычи", "жесткая гонка"), но и для парламентских: при теоретических расчетах определяющим фактором служит не столько тип выборов, сколько сопутствующая им конкретная общественно-психологическая обстановка .(13)

В подтверждение - еще примеры. На парламентских выборах в Чехии в июне 1998 г. развернулось впечатляющее сражение между множеством партий, при этом наблюдателей и участников занимал главный вопрос: кто победит, правые или левые. Ведущий представитель левых, Чешская социал-демократическая партия, завоевала 74 депутатских мандата (32,3% полученных голосов, первое место), в распоряжении правых, в случае объединения, - 102 мандата [163]. В целом, борьба отличалась такой остротой, что по существу завершилась вничью: ведь к левым, вообще говоря, следует отнести и коммунистов, собравших немалое количество голосов - 11,1%. Однако Чехия - не Франция, где социалисты не считают зазорным вступать в коалицию с коммунистами. У Чехии другая история, и после десятилетий тоталитаризма у коммунистов настолько подмочена репутация, что с ними не сядет пить чай ни одна из демократических партий. Поэтому слева - по сути один полноправный боец, социал-демократы. В таком случае удельный вес правых в паре "правые - левые" составил а/с = 102 / (102 + 74) = 58,0% - "жесткая гонка".

В ФРГ, после того, как правая коалиция проиграла на федеральном уровне ("закат эры Коля"), едва ли не каждая избирательная кампания становится настоящим сражением, в котором христианские демократы делают ставку на реванш. В июне 1999 г. состоялись выборы в европейский парламент, на которых социал-демократы, СДПГ, получили 30,7% голосов, христианские демократы, ХДС, - 39,3%, у их баварских близнецов, ХСС, - 9,4%, у союзников СДПГ по левому лагерю "зеленых" - 6,4% [452].

Удельный вес победителей-правых вычисляется просто, для этого достаточно консолидированный процент ХДС/ХСС разделить на сумму процентов всех перечисленных партий: а/с = (39,3 + 9,4) / (39,4 + 9,4 + 30,7 + 6,4) = 56,8%. Чуть меньше, но довольно близко к 57,7%, отвечающим нормативу "жесткой гонки". Зато если учесть вклад свободных демократов, СвДП, недавних партнеров ХДС/ХСС по коалиции (у СвДП - 3,0%), то величина а/с принимает значение 58,2%, т.е. даже несколько превосходит те же 57,7%. (Нынешний статус СвДП для многих в Германии не вполне ясен: то ли ее по-прежнему следует числить в связке с ХДС/ХСС, то ли теперь она - независимая сила, уже не имеющая отношения к раскладу между объединениями правых и левых.(14) Любители скрупулезности для описания реального распределения долей в общественном сознании могут взять среднее арифметическое между приведенными цифрами 56,8 и 58,2. Оно составляет 57,5%, что еще ближе к нормативным 57,7%, чем каждая из величин в отдельности. Для нас же важен сам факт актуальности парадигмы "жесткой гонки" применительно к парламентским выборам.

В разделе 3.5, обсуждая золотое деление, мы не ограничивались сферой политики, поступим так же и здесь, но на почве новых пропорций. Везде, где существенно задействован массовый человек, его сознание, его предпочтения, появляется место для закономерностей изучаемого рода. Важно только, чтобы хотя бы относительно соблюдалось условие терминальности, т.е. "законченности" процесса. В разделе 3.6 фигурировал пример экономики единой Европы (соотношение внутренней и внешней торговли накануне и после объединения), коснемся экономической ипостаси общественной жизни и здесь.

На старых рынках, давно не переживавших революций, где действует сравнительно небольшое количество производителей, основной раздел уже (и конечно, пока, но от последнего мы отвлекаемся) совершен. Каковы соотношения между ведущими фирмами? На долю автомобильного гиганта США, "Дженерал моторс", пришлось в 1997 г. 31% продаж новых машин, у компании "Форд" - 24%, у "Крайслера", переживающего не лучшие времена, - 16% [208]. Вычислим пропорции между разными парами соперников. В паре "Дженерал моторс - Форд" доля первого составляет а/с = 31 / (31 + 24) = 56,4%, что недурно походит на ситуацию "жесткой гонки". Агрессивно-наступательная политика "Форда", десятилетиями стремящегося во что бы то ни стало догнать главного конкурента, дает знать о себе. Во второй паре, "Форд - Крайслер", удельный вес первого равен а/с = 24 / (24 + 16) = 60,0% - скорее золотое сечение. "Крайслер", как сказано, переживал не лучшие времена и боролся, по-видимому, "без огонька", по крайней мере, не рассчитывая всерьез, что ему удастся настигнуть ушедших вперед конкурентов. Вскоре "Крайслер" сделал выводы и пошел на слияние с немецким концерном "Даймлер-Бенц", однако процесс перестраивающегося рынка нашими пропорциями не описывается - разрабатываемому подходу подведомственны только интенции, исключительно "конечные состояния". Последние, судя по сравнению цифр теории и реальности, описываются в целом неплохо.

Возвращаясь к теме президентских и губернаторских выборов и заключая раздел, уместно сделать одно замечание. Разумеется, было бы опрометчивым настаивать, что все реальные выборные кампании протекают согласно изложенной схеме и должны демонстрировать указанные проценты. Читатель приведет немало выпадающих случаев, будь то референдум в пользу продления полномочий "отца всех туркменов" ("туркменбаши") Сапармурата Ниязова, триумфальные выборы мэра Москвы Ю.М.Лужкова в 1995 г., губернатора Курска В.Руцкого осенью 1996 и т.д. Восемьдесят, девяносто и даже 99,9 процентов поданных голосов - не столь часто встречающийся, но и не уникальный достигнутый результат. Что это может означать? Провал изложенной модели? Ее необязательный " окказиональный, эвентуальный - характер? Этот вопрос заслуживает хотя бы страницы, коль в наши собеседники попадет политолог.

Что, собственно, предлагается на всем протяжении настоящей главы? - Не более, чем способ подсчета процентов в играх по заданным правилам. Сама по себе математика, ее методы для описания реальной действительности недостаточны. Так, физик, хорошо подготовленный к использованию того или иного математического аппарата, прежде полагает необходимым выяснить структуру изучаемого процесса, явления, его физический смысл. Математика для него - инструмент (хотя под него заранее подстраиваются физические данные, вернее, форма, в которую они облекаются). Не иначе обстоит и с изучением политических процессов. Всякий раз расчетам должно предшествовать выяснение картины происходящего, выявление политического смысла - как его ни назови: психологического, ценностного, рационально-логического. На следующей ступени зафиксированная политическая констелляция может быть подвергнута формализации, как? - образцы показаны выше. За логическую обязательность выводов всегда заплачена некоторая цена: они действительны лишь в заданных рамках, а именно там, где заложенные в расчет предпосылки не нарушены и на практике.

Если, скажем, инженер-механик вычисляет передаточное число шестеренчатого или ременного механизма, его расчет опирается на предпосылку надежного зацепления зубьев, плотного соприкосновения поверхностей приводного ремня и барабана. Всегда ли эти условия выполнены? - Понятно, что нет. Ремни могут проскальзывать, зубья - выпадать из захвата, тем самым гарантируя сбой идеальной картины. Но вытекает ли отсюда неверность проведенного расчета, его бесполезность? - Навряд ли. Если в расчете не допущены принципиальные или арифметические ошибки, его результат обладает нормативно-обязательным статусом. Другой вопрос, что практические инженеры (чем они и отличаются от чистых теоретиков) не ограничиваются только расчетами, но привлекают знания из собственного опыта, целый ряд сопутствующих соображений, а в формулы, когда требуется, вводят корректирующие коэффициенты, полученные на основании лабораторных или натурных испытаний.

Сходная ситуация - и с практической политологией, политинженерией. Приходится специально оговаривать столь очевидные вещи - из-за особенностей восприятия иными из гуманитариев математизированных теорий вообще.(15) Их восприятие колеблется между равно неприемлемыми полюсами: от некритической завороженности числом до априорно-ехидного неприятия (см. Предисловие). Если расчеты оправдываются, в них верят, как едва ли не в чудо или пророчество, в блестящую манипуляцию фокусника. Если нет - кумир низвергается в Днепр, жрецов изгоняют, фокусника со свистом изгоняют со сцены. Беда даже не в том, что между "загипнотизированностью" математикой и сардоническим остракизмом почти не остается места "золотой середине". Главное - не достает действительного понимания сути числа: его заведомо условного, но в пределах этих условий строго обязательного характера.

Вернемся к президентским и губернаторским выборам. Всегда ли игра ведется по тем правилам, из которых проистекает значение 1/√3 (57,7%)? Во всех ли случаях на деле происходит взаимный "захват", надежное "зацепление" между парой главных соперников, заложенные в теоретическую модель? - "Проскальзывание ремней", "выпадение зубьев" порой наблюдаются, конечно, и тут. В ходе предвыборной гонки в отношения между фаворитом и преследователем, между их электоральными группами вполне могут вторгаться неучтенные факторы. Иногда и вовсе не удается говорить о "настоящем" преследователе, и конкуренция в сущности лишь имитируется.(16) Сходным образом, могут быть нарушены предпосылки и второго приведенного толкования. Самой модели - в ее нынешнем виде - нет дела до этого. На то и необходимы специалисты, чтобы не терять реальный контроль. А если возникнет потребность, модель - не догма, она допускает совершенствование и коррекцию. Кроме того, что не менее, вернее даже более, важно, пока рассмотрены лишь две разновидности действующих пропорций, и свет клином на них не сошелся. По-прежнему полагая главной задачей этой книги экспликацию рационального бессознательного, мы вдохновляемся тем, что даже простейшим теоретическим схемам во многих случаях удается удовлетворительно справиться с описанием действительности. Жизнь общества, согласен, многофакторна, что и полезно учесть при решении ряда прикладных задач. Однако и в них закономерностям исследуемого сорта придется занять центральное место, сыграть роль той самой печки, от которой начинается танец.

Занятно, что реальный избирательный процесс иногда протекает так, что в нем совмещаются обе рассмотренные парадигмы: "гармонического соревнования" (приводящего к золотому сечению) и "жесткой гонки". Например, в Чеченской республике после вывода федеральных войск в 1996 г. состоялись президентские выборы. Фаворитом на них был Аслан Масхадов, начальник штаба повстанческих войск в период военных действий. Репутация главного победителя на волне национального воодушевления обеспечивала ему заведомое преимущество. Но он не был единственным кандидатом, на президентский пост претендовали и такие заметные фигуры как и.о. президента, поэт Зелимхан Яндарбиев, а также самый яркий из полевых командиров, руководитель рейда в Буденновск, считавшийся национальным героем Шамиль Басаев.

Действующая элита Чечни не могла в тот период позволить себе признаться собственному народу и всему миру в наличии антагонизмов в своем кругу, стояла задача во что бы то ни стало сохранить впечатление невозмутимости и единства горцев. "Русские ушли, и теперь у нас все будет в порядке. Развития событий по афганскому сценарию мы никогда не допустим" - рефрен практически всех заявлений. "Мы - демократическое государство, и альтернативность выборов вполне естественна. Однако разногласий по самым важным вопросам среди чеченцев нет".

Что должно произойти, когда главные кандидаты стремятся во что бы то ни стало сдерживаться в процессе предвыборного соревнования, отказавшись от нормальной в таких случаях перекрестной ожесточенной критики? При этом степень интегрированности чеченского электората на гребне эйфории победы казалась действительно и неподдельно высокой.

Итак, фаворит известен, остальные стремятся "подтянуться" к нему: парадигма золотого сечения. С другой стороны, на карту поставлено слишком многое: это все же президентские выборы, и, значит, победителю достается все, а проигравшим - ничего. Могли ли с этим смириться остальные кандидаты, мечтавшие о более справедливом распределении почестей и полномочий в новой республике? - Борьба за президентский пост была исполнена скрытой напряженности, в глухих интонациях просачивалась ревность: "Почему всё Масхадову и никому другому?" В результате оппозиция "Масхадов - не Масхадов" подпадала и под правила "жесткой гонки", возникла смесь двух парадигм.

Если в процессе предвыборного соревнования у главных участников наблюдается совмещение двух групп целей и ценностей, причем, не удается точно выяснить, какая из них превалирует, на практике фигурирует нечто среднее, в простейшем случае среднее арифметическое. Чтобы произвести расчет расклада внутри пары "Масхадов - не Масхадов", необходимо взять средние арифметические от правых частей пропорций (11) - (12), с одной стороны, и (14), с другой. Два первых условия в обеих парадигмах выглядят одинаково: а ~ с . Среднее арифметическое от с и с равно с. Второе условие в парадигме золотого сечения имеет вид b ~ a ; второе условие в констелляции "жесткой гонки": b ~ [a + (a - b)]. Среднее арифметическое от а и [a + (a - b)] составляет (3а - b)/2. Выпишем получившиеся соотношения:

Тогда

b / a = (3a - b) / 2c.

После элементарных преобразований придем к квадратному уравнению

4 (а/с)² + (а/с) - 2 = 0.

Его положительный корень

Если в ходе предвыборного соревнования складывается обстановка, предполагающая совмещение установок двух известных нам парадигм, на долю ведущего актора должно прийтись 59,3% поданных голосов.

Каковы фактические результаты выборов президента в Чечне? Согласно сообщению р/с "Свобода", за Яндарбиева проголосовало 10% избирателей, за Басаева - 23,5%, за Масхадова - 59,3%. Теоретический расчет производился для пары "Масхадов - не Масхадов", следовательно, нас интересует последняя цифра. Она совпадает с вычисленной величиной. Для сравнения, в соседней, этнически родственной Ингушетии на выборах президента в 1998 г. Руслан Аушев с первой попытки набрал 66,5% голосов, что ближе к одному из приближений золотого сечения: 2/3, см. ряд (12). "Жесткой гонкой", пусть и скрытой, подавленной, даже не пахло, у ближайших преследователей Костоева и Мухарбека Аушева, соответственно, 13,3 и 9,1% [127].

Примечания

¹ Т.е. когда все голоса, поданные за независимых кандидатов и за кандидатов третьих партий, сбрасываются со счетов.

² Вот точные слова Гермеса Трисмегиста из "Изумрудной скрижали": "То, что внизу, подобно тому, что вверху, а то, что вверху, подобно тому, что внизу", см. [264, c. 369]. (Первая публикация "Изумрудной скрижали" - в своде "Alchemia", Нюрнберг, 1541; известные упоминания относятся к ХIII в. Согласно преданию, ее текст по повелению Александра Македонского был выбит на гранитном надгробии ее легендарного автора, близ Хеброна.)

³ Его "доказательство" закона инерции заключалось в сравнении движений твердого шарика вниз и вверх по наклонной плоскости. В первом случае тот двигался с постоянным положительным ускорением, во втором - с постоянным отрицательным. Следовательно, заключил Галилей, по строго горизонтальной поверхности шарик должен двигаться с ускорением, равным нулю, т.е. с постоянной скоростью и неограниченно долго. Обоснование, таким образом, опиралось на логическое обращение физического процесса (движение вниз по склону и движение вверх).

⁴ К тому же результату приведет и "гонка преследования", когда каждый из двух кандидатов ориентируется на другого:

Примеров, когда соперники идут к финишу голова в голову, не счесть. Скажем, на губернаторских выборах 1996 г. за пост санкт-петербургского губернатора сошлись не на жизнь, а на смерть действующий губернатор (тогда он назывался мэром) А.А.Собчак и один из его заместителей В.А.Яковлев. За плечами обоих стояли мощные московские кланы, приоритета не наблюдалось ни у одного, ни у другого, и отрыв во втором туре Яковлева от Собчака составил столь малую величину, что наличная теория ее не в состоянии объяснить.

⁵ Учитывая, что проценты вычисляются по сравнительно небольшому числу выборщиков, в котором один голос составляет примерно 0,2% от целого, расхождение и вовсе равно по сути одному голосу.

⁶ "Известия" № 125 от 10 июля 1996 г.

⁷ "Таких, как Ельцин, на пушечный выстрел нельзя подпускать к большой политике", - краткая формулировка его позиции.

⁸ "Известия" № 181 от 26 сент. 1996 г.

⁹ Уже в первом туре реализовалась по сути та же пропорция. У А.Черногорова - 48%, у П.Марченко - 37,6% [107]. Величина с в пересчете на ведущую пару: с = 48 + 37,6 = 85,6%. Тогда а/с = 48/ 85,6 = 56,1%.

¹⁰ В первом туре борьба отличалась значительно большею остротой. Расклад в пользу Стоянова был 40% против 30 у Маразова [32]. Таким образом, значение а/с составляло 40/70 = 57,1% - очевидная "жесткая гонка". После того, как будущий победитель был выявлен, произошел переход к "гармоническому соревнованию".

¹¹ Перед выборами это был по сути открытый вопрос: считать ли демократическую оппозицию, ее единственно сильного кандидата Явлинского серьезным соперником выдвиженца "партии власти" Путина или нет (сомнения в том, кто одержит победу, повторяю, отсутствовали у всех, и вопрос стоял только так: является ли демократическая альтернатива Кремлю заметной или она вообще недостойна внимания. Два главных канала TV - ОРТ и РТР - настаивали на второй точке зрения, канал НТВ - на первой). В подобных случаях неопределенности - образ в коллективном сознании двоится: то ли одно, то ли другое, - на деле срабатывает нечто среднее. Среднее арифметическое от 64,4% и 60,2% равно 62,3%, т.е. лишь на 0,5% отличается от значения золотого деления.

¹² Процент явки избирателей составил при этом 36,7% [там же], недалеко от одного из теоретических значений 38,2% - возможно, потому, что речь идет о муниципальных выборах (менее важных в сознании избирателя, чем федеральные), а возможно, ввиду явного преимущества главного кандидата: большинство заранее знало, кто станет мэром, и визит на избирательный участок воспринимался как лишенная серьезного смысла обуза.

¹³ Если бы в круг наших забот входило "разложить по косточкам" конкретный швейцарский пример, стоило бы обратить внимание и на следующие обстоятельства. Прежде всего, внутри правящей коалиции различаются левое и правое крылья (первое образовано социал-демократами и радикальными демократами, второе - христианскими демократами и Швейцарской народной партией). Доля левого - а/с = 33,3 + 27,8 = 61,1%, т.е. подозрительно напоминает закономерность золотого деления. Помимо этого, судя по цифрам, упорное соревнование наблюдалось между вторым и третьим элементами четверки: радикальными и христианскими демократами. В отличие от чистой двойной пропорции 1 : √3, их удельные веса оказались не совсем равны. Каково же их реальное соотношение? Доля радикальных демократов в этой паре составляет а/с = 27,8 / (27,8 + 21,0) = 57,0%, что вновь переносит нас в зону отношения 1 : √3, т.е. 57,7%. Таким образом, на общем фоне двойной пропорции 1 : √3 фигурирует еще одна такая же закономерность. Но не хотелось бы слишком вдаваться в детали. Два названных мотива представляются скорее дополнительными, второстепенными - так сказать, вариациями на тему главного смысла, т.е. модели двойной пропорции 1 : √3.

¹⁴ "Либералы теперь видят себя свободными от необходимости какой-либо коалиции", - пишет, например, Удо Бергдол в "Зюддойче цайтунг" [418].

¹⁵ Благосклонное исключение сделано в основном лишь для социальной статистики, обладающей позитивистской, индуктивной природой, чуждой всякой дедукции.

¹⁶ Так, 26 марта 2000 г., одновременно с президентскими выборами, состоялись выборы губернаторов в семи российских регионах. Во всех случаях победу одержали действующие главы областных администраций. При этом губернатор Ханты-Мансийского автономного округа Александр Филипенко собрал 91% голосов, губернатор Ямало-Ненецкого округа Юрий Неелов - 87%; в Алтайском крае у Александра Сурикова - 77% [162]. О чем это свидетельствует? - Разумеется, об отсутствии настоящей борьбы, голосование вырождается до акта одобрения. Напротив, в Кировской области у Владимира Сергеенкова - 58,5%, в Еврейской автономной области у Николая Волкова - 56,8%: здесь вопрос, поддержать губернатора или нет, был поставлен действительно остро, ср. с 57,7% "жесткой гонки". Согласно сообщению "Известий" [там же], Владимиру Сергеенкову в течение предыдущего срока не удалось добиться видимых результатов в улучшении жизни населения, и предвыборный слоган ставил в основную заслугу главе администрации, что "тот искренне пытается - пусть и не очень удачно - заниматься какими-то реальными вещами". Такая обстановка, само собой, внушает сомнения в достоинствах выдвинутого кандидата, способствует возникновению ситуации "жесткой гонки" в альтернативе, отдать ему свой голос или нет.

назад | к началу сайта | к началу блока | вперед