В.П.Любин (ИНИОН РАН)
Тематика внешней политики Италии занимает центральное место в исследованиях известного итальянского историка, дипломата и публициста Серджо Романо, бывшего посла этой страны в СССР, автора ряда книг, постоянного комментатора газеты "Коррьере делла сера" и журнала "Панорама". Он справедливо связывает неудачи и дефекты этой политики с неурегулированностью многих важных внутриполитических проблем, непримиримым разладом в среде итальянского правящего класса. Романо не скрывает, что дает оценку внешней и внутренней политики страны, последних событий в мире с позиций "либерального консерватора", и полагает, что "в сравнении с теми, кто считает себя прогрессистами, либеральные консерваторы сейчас гораздо современнее многих профсоюзных лидеров, защитников окружающей среды или левых католиков" (3, с.228) /1/.
В предисловии ко второму изданию книги "Путеводитель по внешней политике: От Бадольо до Берлускони", хронологические рамки которого расширены до 2002 г., автор предупреждает, что эта книга - не всеобъемлющая история итальянской внешней политики последних 60-ти лет, а лишь описание ряда "событий, эпизодов и персонажей", дающее представление о деятельности страны на международной арене "в период от краха фашизма до начала нового века" (1, с.7).
Многие полагают, что нынешний кризис итальянской политической системы в большой мере вызван событиями, связанными с окончанием холодной войны, замечает Романо. Недостатки существовавшего в стране режима определялись условиями длительного исторического периода. Тогда итальянская демократия подвергалась угрозе со стороны советского империализма и сильной Итальянской коммунистической партии, которую не допускали в правительство. Понятные и терпимые в годы холодной войны грехи и пороки режима становятся неоправданными и непростительными после краха СССР и коммунистической идеологии. Италия ввернута в глубокий кризис, связанный с изменениями международного порядка.
Данная аргументация, продолжает автор, не затрагивает "местных" причин национального кризиса: длительной привычки трансформизма в итальянской демократии, старинных традиций клиентелизма в обществе, посредственности, недомыслия и цинизма политического класса, неэффективности администрации, общего отсутствия гражданской и моральной ответственности. В Италии внешняя и внутренняя политика в период "от краха фашизма до краха коммунизма" были тесно переплетены, подчеркивает Романо. Подобная констатация справедлива и в отношении других стран, но в особенности для такой непрочной, потерпевшей поражение во Второй мировой войне страны, как Италия, которой пришлось выбирать союзников в зависимости от своих внутренних потребностей и приспосабливать собственную систему правления к желаниям наиболее мощного союзника.
В таких условиях оказывалось неизбежным, что любые перемены во внутриполитическом равновесии - приход к власти левого центра в 60-е годы или правительств национальной солидарности в 70-е годы - нуждались в международном поручительстве. Столь же неизбежным было то, что установление каждого нового равновесия оказывало воздействие на итальянскую внешнюю политику вплоть до изменения ее стиля и степени доверия к ней. Зажатая между потребностями двоякого рода - императивами холодной войны и императивами консоциативной демократии, между призывами старшего союзника сохранять прежние порядки и "прогрессистским" стремлением левых сил, как только они получали доступ к правительственным сферам, произвести перемены, - итальянская дипломатия отличалась двусмысленностью и колебаниями. Этот, по определению Романо, "микроголлизм" во многом напоминал "кружение в вальсе" итальянской либеральной демократии в канун Первой мировой войны (1, с.9-10).
Холодная война, иными словами невозможность открытого столкновения противоборствовавших, враждебных сил, позволила Италии быть одновременно "воюющей" союзницей и "нейтральной", "невоюющей" стороной. Теперь эта фаза итальянской внешней политики завершена. Вместе с падением "железного занавеса" пала великая международная архитектура, в рамках которой Италия могла оставаться лояльной к крупнейшему союзнику и безнаказанно выказывать некоторые проявления инакомыслия.
Крах прежней архитектуры оказал на итальянскую дипломатию двоякое воздействие. С одной стороны, резко снизился порог ненаказуемости, в пределах которого она могла занимать противоречивые позиции, с другой, - выявилось ее бессилие. Для средней, неустойчивой, но проявляющей определенные устремления державы было относительно легко развивать свою дипломатию в обстановке, когда мир, за некоторыми исключениями на периферии международной системы, был обеспечен равновесием блоков. Гораздо труднее делать это в нынешней обстановке, когда совершился резкий переход от эпохи невозможности большой войны к более опасной эпохе многих возможных войн.
События, свидетелями которых мы стали в период 1989-1992 гг., от войны в Персидском заливе до распада Югославии, показывают, что та внешняя политика, которую страна осуществляла с различной степенью успеха на протяжении предшествовавших 45 лет, закончилась. Это совпало с окончанием существования Первой республики. Так внешняя и внутренняя политика снова обусловили друг друга. Реконструкция государства и его международная деятельность снова стали аспектами одной и той же проблемы.
Не предлагая "ни рецептов, ни пророчеств", автор книги предпринимает попытку "проанализировать внешнюю политику за полвека национальной истории". При этом, как полагает Романо, "лишь при лучшей организации государственных структур возможно с бoльшим достоинством и последовательностью защищать интересы Италии в Европе и Средиземноморье" (1, с.11).
В первой главе - "Внешняя политика побежденной страны" отмечается, что в период от окончания войны до 1949 г. в Италии сложилась "обширная партия нейтралитета". В нее входили люди самой разной ориентации: католики, как Доссетти, Гронки и Ла Пира, социалисты, как Ненни, либералы, как Брозио. Итальянские "нейтралисты", одни по моральным и идеологическим, другие по политическим и национальным соображениям, были убеждены, что Италии необходимо избегать конфликтов в послевоенной Европе. Левые католики расценивали нейтралитет как "третий путь" между американским капитализмом и советским коммунизмом, в то время как представители старого правящего класса придерживались убеждения, что Италия лучше исполнит свою роль в европейских делах, провозгласив себя нейтральной. В 1947-1949 гг. разгорелись споры по поводу места страны на международной арене. Эти дебаты, с точки зрения Романо, были ненужными, потому что начиная с сентября 1943 г. роль Италии в европейской политике была ясно определена. Нейтральное государство прежде всего должно суметь защитить собственные границы и своеобразие собственного выбора, а Италия продемонстрировала, что не в состоянии этого сделать (1, с.13-14).
Возглавивший ряд послевоенных правительств Де Гаспери и министр иностранных дел Сфорца ошибались, когда полагали, что Италия способна торговаться по поводу своего присоединения к Брюссельскому пакту, который Англия с тридцатилетним опозданием предложила соседям с целью противостоять как Германии, так и Советскому Союзу. Англичане же намеревались шантажировать итальянцев при заключении мирного договора с Италией. В самом начале переговоров о Североатлантическом пакте в Вашингтоне большинство участников также было против участия в нем Италии. Если бы ее приняли, это заставило бы альянс защищать не только Северную Атлантику, но и добрую часть Средиземноморья. Считалось, что Италия не внесла бы существенного вклада в общую оборону и, вероятно, постаралась бы использовать свое участие в альянсе, чтобы снова предъявить претензии на обладание колониями (1, с.59).
Ситуация для Италии усложнялась. Европа была поделена на два лагеря, и этому разделу было суждено сохраняться долгие годы. Страна экономически сильная, морально единая в защите своей независимости, могла провозгласить себя вне конфликтов "холодной войны". Так поступили в те годы Швеция и Швейцария. Но Италия была ослабленной, внутри действовала пятая колонна - коммунистическая партия, которая в открытую поддерживала противника. Заслугой Де Гаспери и Сфорца было то, что они осознали, что эпоха сделок и уловок закончилась. Италия остро нуждалась в экономическом прогрессе и военной безопасности, которые, как надеялись, будут способствовать подрыву влияния пятой колонны и укрепят безопасность страны. К тому же было ясно, что лишь США могут гарантировать предоставление Италии финансовых средств, экономическую помощь и безопасность в сфере обороны, в чем она так нуждалась.
Еще за несколько месяцев до этого план Маршалла и вхождение в военный пакт казались разными вещами, теперь же неожиданно они представились Де Гаспери и Сфорца взаимодополняющими аспектами одного и того же выбора. Италия нуждалась в модернизации и безопасности, а Соединенные Штаты могли гарантировать ей и то, и другое (1, с.59). Баталии в Вашингтоне были выиграны итальянцами благодаря тому, что руку помощи, исходя из собственных национальных интересов, протянула Франция. Решение было принято в марте 1949 г. президентом США Трумэном, после того как госсекретарь Ачесон, взвесив все "за" и "против", высказался в пользу принятия Италии в НАТО. Так страна вошла в Атлантический альянс. "Как и в других обстоятельствах национальной истории, наиболее выигрышными картами были геополитическое положение и та негативная власть, которой Италия располагала, чтобы вызывать противоречия среди других держав" (1, с.62). Весной 1949 г. с присоединением к Атлантическому альянсу закончилась послевоенная фаза итальянской дипломатии, констатирует Романо (1, с.64). Это означало переход к совершенно иной внешней политике, чем та, что проводила Италия в период от объединения страны до Второй мировой войны.
Еще одним направлением послевоенной итальянской внешней политики стал европеизм. О нем рассуждали многие итальянские деятели, начиная со сторонника федеративной Европы Л.Эйнауди, предпринимателя Л.Аньелли, экономиста А.Кабиати. В 1943 г. в Милане родилось Итальянское движение за европейскую федерацию, три интеллектуала антифашиста - Э.Колорни, Э.Росси и А.Спинелли - написали "Европейский манифест". Если Европа была для всех западноевропейских государств осовремененной версией воплощения национальных интересов, то Италии не следовало оставаться вне ее. Надо было "войти туда со всеми своими пороками" (1, с.83). Страна стала участником всех общеевропейских соглашений, предшествовавших образованию ЕЭС, а затем и одним из создателей этой организации.
Намерение руководства страны улучшить отношения с Москвой (визит президента Гронки в СССР в феврале 1960 г.) совпало с обострением международной обстановки: новое нарастание напряженности между двумя блоками, строительство Берлинской стены и другие события 60-х годов. В самой стране происходили заметные внутриполитические перемены. Они привели к ослаблению средней державы, каковой была Италия, и в последующие 70-е годы приходилось с этим считаться. Италия маневрировала между блоками. Для правительства и итальянских политических партий отношения между Востоком и Западом по внутренним и внешним причинам стали наибольшей заботой национальной политики. По внешним причинам - так как от них зависела безопасность страны, по внутренним, - потому, что в Италии была сильная компартия и ее собственные дела нередко самым провинциальным и карикатурным образом влияли на отношения между двумя блоками (1, с.213).
Вместе с тем развивалась европейская политика Италии. Страна должна была все больше подчинять свою политику европейским стандартам и идти вслед за Германией и Францией, взявшим на себя роль лидеров (1, с.234). Этот процесс принес плоды в 80-е годы, когда начались перемены в Советском Союзе. Итальянская внешняя политика во второй половине 80-х годов была сосредоточена не столько на европейской интеграции, сколько на чрезвычайных переменах в отношениях Восток-Запад, вызванным приходом к власти в СССР Горбачева. Все это оказало сильное воздействие на итальянскую внешнюю политику. В первые годы "перестройки" Италия была, вероятно, единственной западной страной, которая более всего верила в реформаторский эксперимент советского лидера и инновации, которые он желал внести в отношения между государствами (1, с.234). Горбачев обещал новую эру разрядки. Такой подход находил отклик не только в среде итальянского правящего класса, но и у предпринимателей, надеявшихся получить прибыли от открытия обширного советского рынка, и среди широких масс.
В 1989-1991 гг. выявились признаки кризиса той внешней политики, которую страна проводила на протяжении послевоенных десятилетий. Ответ Италии на новую ситуацию, сложившуюся в Европе, чем-то напоминал тот ответ, который пытался дать Чиано в 1939-1940 гг., когда во избежание выступления Италии на стороне Германии пытался сформировать блок из малых нейтральных государств дунайского бассейна и Балкан. Дж.Де Микелис предложил Австрии и отдельным странам бывшего социалистического лагеря сформировать центральноевропейскую ассоциацию (1, с.241). По оценке Романо, Де Микелис после Сфорца был наиболее динамичным министром иностраннных дел. Он активно задействовал итальянскую дипломатию по таким направлениям, как война в Персидском заливе, распад Югославии, переговоры, закончившиеся подписанием договора в Маастрихте о Европейском союзе (1, с.242).
Подводя итоги в заключительной главе "От Амато до Берлускони", автор приводит высказывания об итальянской политике иностранных дипломатов и ученых. Так, посол США в Италии в 1953-1956 гг. К.Льюис считала, что Италия - место "комбинаций, священного эгоизма и принципа "спасайся, кто может". Французская исследовательница Ж.Бибе, отмечала, что два наиболее важных выбора послевоенного периода - присоединение к НАТО и ЕЭС - "освободили итальянский политический класс от необходимости думать о внешней политике" (1, с.251). Согласно английскому ученому Э.Шонфилду, на стиль политики итальянских правительств оказывала воздействие их неспособность брать на себя серьезные международные инициативы. Каждое из этих и других подобных утверждений содержит в себе долю истины, итальянская внешняя политика действительно была в те годы "почти незаметной" (1, с.254).
Прекращение этого долгого отсутствия на международной арене совпало с двумя обстоятельствами, которые определяли международную обстановку, политическую, военную и экономическую картину мира. Первое из них - неожиданное ускорение европейской интеграции после объединения Германии и подписания Маастрихтского договора об образовании Европейского союза. Второе - "землетрясение", всколыхнувшее после краха коммунизма всю Юго-Восточную Европу и южные территории бывшего Советского Союза, от Адриатики до Каспия. В то время, как ее европейские партнеры обязывались не позднее 1 января 1999 г. ввести единую валюту, находившаяся на грани банкротства Италия вдруг обнаружила на своих восточных границах турбулентный "Ближний Восток", составными частями которого стали остатки коммунистических режимов, жертвы войны в Персидском заливе и гражданских войн на пространстве от Магриба до Центральной Азии. Почти все крупнейшие конфликты 90-х годов вспыхнули именно здесь: три югославские войны, гражданская война в Алжире, албанское восстание 1996 г., две чеченские войны, кавказские раздоры, курдский сепаратизм. Это были рифы, сквозь которые пришлось пройти в те годы итальянской внешней политике.
Положение начало меняться после парламентских выборов 1996 г. Как Берлускони в 1994 г., так и Проди в 1996 г. осознали, что новый избирательный закон 1993 г. заставил поменять правила игры. Для победы на выборах необходима была широкая коалиция, а избирателям следовало указать имя того деятеля, которому предстояло в случае победы руководить страной. Первое правительство Берлускони находилось у власти всего семь месяцев, но эксперимент заслуживал улучшения и продолжения. Затем победил Проди и стал председателем Совета министров, сделав ставку на непризнание внутриполитического биполяризма. Как и в случае с Берлускони, победа была непрочной, ей угрожали разногласия в победившей коалиции, и она не положила конец итальянской нестабильности. В период XIII легислатуры (1996-2001 гг.) в Италии у власти находились три левоцентристских правительства с премьер-министрами Проди, Д'Алема, Амато. Но во всех трех правительствах пост министра иностранных дел занимал один и тот же человек - Л.Дини, а на посту министра казначейства (до своего избрания в 1999 г. президентом страны) находился К.А.Чампи. Таким образом, по мнению Романо, в 1996 г. началась новая фаза, в ходе которой Италия смогла проводить достойную европейскую и, хотя и со многими ограничениями, более определенную международную политику.
Проведя рубеж между первой и второй половиной 90-х годов, автор обобщает проблемы, которые стране довелось решать в те годы. Первый международный кризис, которым пришлось заниматься итальянской дипломатии после парламентских выборов 1992 г. и сформирования правительства Амато, разразился не в Европе или на Ближнем Востоке, а в Сомали, бывшей итальянской колонии, с которой у итальянцев сохранялись разветвленные связи и где после свержения С.Барре в 1991 г. началась гражданская война. В 1992 г. Италия решила направить в Сомали под эгидой ООН контингент из 2,5 тыс. солдат. После ряда неудач они вместе с другими силами были выведены из Сомали в 1994 г.
После признания 15 января 1992 г. Европейским Сообществом независимости Словении и Хорватии началось бурное развитие событий в бывшей Югославии, ввергнутой в кровавые военные столкновения. Италии пришлось вести активную внешнюю политику в отношении стран бывшей СФРЮ, а затем и Албании, из которой после потрясших страну событий в Италию начали прибывать потоки беженцев. В период бомбардировок Югославии авиацией стран НАТО в итальянской политике проявились глубокие разногласия по поводу отношения к этим действиям. Тогдашний премьер-министр Д'Алема с удовлетворением неофита подчеркивал, что Италия входит в привилегированный клуб держав вместе с США, Германией, Великобританией, Францией. "Я не знаю слов, которые столь ясно отразили бы последовательную череду амбиций, разочарований и нервного тика итальянской внешней политики в период от объединения до наших дней", - замечает Романо (1, с.272).
В сфере европейской политики и развития экономических отношений в рамках ЕС Италия одолела трудный путь к введению евро, показав, что "в ее политической системе на самом деле ничего не изменилось" (1, с.279). Когда Берлускони после победы на выборах мая 2001 г. сформировал правительство, стало ясно, что его главной проблемой станут отношения с левоцентристскими лидерами, находившимся у власти в большинстве европейских стран. Пост министра иностранных дел занял Р.Руджеро, специалист по делам Европы, человек разносторонних способностей. После атак террористов 11 сентября 2001 г. и начала американской войны в Афганистане Берлускони в целях компенсации враждебности к нему со стороны некоторых европейских партнеров "развернул" итальянскую внешнюю политику в сторону США. Весной 2002 г. он помог в налаживании диалога с Россией и создании Совета НАТО-Россия. Берлускони всячески показывал, что Италия может быть одновременно "европеистской, атлантистской и другом России". Но результат операции - быть "другом всех" - зависел от эволюции отношений между Европой и США. Для Берлускони, по мнению автора, рано или поздно наступит момент выбора.
Старые европейские государства, пишет в заключение Романо, еще обладают какими-то традиционными инструментами внешней политики, от дипломатии до вооруженных сил, но могут ими воспользоваться не иначе как в рамках коллективных действий, в той или иной мере под руководством США. Европа не обладает необходимыми инструментами и не может реагировать на вызовы в качестве протагониста международной политики. Но у нее имеются другие не менее важные составляющие для оказания влияния: общность интересов, амбиции, общность основ культуры. Тем не менее к голосу объединенной Европы теперь все больше прислушиваются.
Неизвестно, сколько времени потребуется, чтобы отречься от всего того, что не приносит пользы для внешней политики Евросоюза. Имея в виду передачу функций итальянской внешней политики на общеевропейский уровень, Романо замечает, что был бы очень доволен, если бы никому больше не пришлось писать новую книгу под заглавием "Путеводитель по итальянской внешней политике" (1, с.290). Книгу завершает список имен министров иностранных дел Италии с 1943 по 2002 гг. с указанием времени их нахождения на этом посту (1, с.291).
Новая книга Романо - "Границы истории" (2), вышедшая в самом конце 2003 г., посвящена спорам о границах в истории и в современную нам эпоху. В ней собраны его статьи, опубликованные в последние годы в известных итальянских и других периодических изданиях, а также предисловия к трудам других авторов. В книге повествуется о затяжных приграничных конфликтах между соседними странами, даются оценки и прогнозы преодоления этих острейших конфликтов. В ряде очерков Романо вновь обращается к вопросам внешней политики Италии, рассматривая ее в тесной взаимосвязи с политикой внутренней. Книга разделена на части: "Вопросы истории", "Итальянские события", "Жить с Америкой", "История современности", "Портреты". Наиболее интересны те из них, что связаны с итальянской проблематикой. Характерны сами названия очерков об итальянских событиях: "Длинная гражданская война итальянской нации", "Vademecum итальянской электоральной истории с 1919 по 1996 гг.", "Долгий путь итальянских коммунистов сквозь демократию", "Письмо швейцарским друзьям о феномене Берлускони", "Письмо французскому другу об угрозе выдачи алиби фашистам" и др.
Объясняя своим швейцарским друзьям, "почему Берлускони, несмотря на некоторые явные моральные изъяны, вернулся к власти", Романо называет следующие причины. Первая из них - старое и неотъемлемое правило демократии: желание перемен. Левоцентристское правительство воплотило в жизнь национальную мечту: вхождение страны в "Евроландию". Но оно пришло к финишу, слишком перегрузив страну налогами и заставив итальянцев затянуть пояса. Тогда итальянский электорат, как и электорат во всей Европе, возжаждал менее строгой налоговой политики. Но эта причина не единственная. Победившая на выборах в 1996 г. коалиция была слишком разнородной и противоречивой, внутри нее шли постоянные споры. Это было особенно заметно в ходе смены лидеров: Р.Проди был заменен М.Д'Алема, того сменил Дж.Амато, наконец, на выборах 2001 г. в роли лидера предстал Ф.Рутелли, выбранный в последний момент без одобрения значительной части левой коалиции. Он был не в состоянии выработать общий подход к проблемам модернизации общества и подъема национальной экономики, к пересмотру роли крупных инфраструктур, преобразованиям на рынке труда, в сферах здравоохранения, пенсионного обеспечения, функционирования государственных структур. Успех коалиции правого центра, вероятно, был обеспечен обещаниями составляющих ее партий проводить более жесткую политику в области иммиграции. Но нет ни одного правительства в Европе, которое обошло бы вниманием эти преувеличенные страхи определенной части общественности, подчеркивает Романо (2, с.148).
В Италии существует еще одна крупная нерешенная проблема - конфликт интересов. Иностранцу будет понятнее, почему часть итальянского электората остается ко всему этому равнодушной, если он обратит внимание на следующее. Во-первых, левый центр во время своего нахождения у власти вполне мог урегулировать конфликт интересов, но не захотел этого сделать. Возможно, потому, что данный конфликт затрагивает в Италии слишком многих. Во-вторых, потому, что многие итальянцы задаются вопросом: оправданы ли с моральной и политической точки зрения многочисленные судебные процессы против клана Берлускони в стране, где значительная часть правящего класса была вовлечена в неприглядные дела эпохи Первой республики?
Итальянцы в последнее время выбирали не между старым и новым, добром и злом, политиками-праведниками и политиками-грешниками, продолжает Романо. Первая республика умерла, но Вторая республика так и не родилась, а правящий класс, даже когда меняет облачение, остается за редким исключением тем же самым, с многочисленными перебежчиками из одного лагеря в другой (как это проделали около двухсот парламентариев последней легислатуры). В таких условиях итальянцы голосовали, отдавая предпочтение правому или левому центру, как это происходит в любой европейской демократии. Романо успокаивает тех швейцарцев, кто высказывает опасения, что в конце начавшейся в 2001 г. легислатуры итальянцы потеряют свободу выбора, и советует им приехать в Италию, чтобы все оценить и увидеть своими глазами (2, с.149).
Отвечая "французскому другу", обеспокоенному победой Берлускони на выборах 2001 г. и тем, почему итальянцы допустили, что страной управляет коалиция с участием таких фигур, как Дж. Фини и У.Босси, "постфашистов из "Национального Альянса" и расистов из Лиги Севера", автор напоминает, что партия "Вперед, Италия" была создана на рубеже 1993-1994 гг., когда действия миланской прокуратуры "фактически деформировали итальянскую избирательную систему и лишили многие миллионы итальянцев тех партий, за которые они привычно отдавали голоса на выборах" (2, с.151). После электоральной реформы 1993 г. и введения частично мажоритарной системы левые силы могли бы завоевать три четверти мест, предназначенных для одномандатников. Сторонники умеренных взглядов были поставлены перед выбором: воздержаться или проголосовать за умеренную коалицию, которую удалось создать Берлускони. В 1994, 1996 и 2001 гг. значительная часть итальянского электората выбрала последнее.
Берлускони первым понял, что теперь представилась возможность создать в стране действенную биполярную партийную систему. Заключенный им пакт с Лигой Севера и Национальным альянсом показал свою жизненность в новых условиях. Когда в 90-е годы происходило чередование у власти двух разношерстных коалиций, а потом в 2001 г. правоцентристская коалиция получила большинство, это означало, что "итальянская демократия начинает действовать по новым правилам, лучшим, чем те, что были в прошлом" (2, с.152).
Что же касается "опасности фашизма", пишет далее Романо, то все, что происходит в последнее время в странах Европы, где голосуют за крайне правых, по его мнению, не имеет ничего общего с бывшим фашизмом. Социальные слои, голосующие за Фини в Италии, Хайдера в Австрии, Ле Пена во Франции, за партию П.Фортейна в Голландии или П.Кьерсгаарда в Дании, "проявляют страх перед модернизацией, глобализацией, перед евро, расширением Европейского союза и иммиграцией". В своих основных чертах это феномен общеевропейский, но его проявления зависят в большой мере от политической системы и истории отдельных стран ЕС. Если не быть загипнотизированными "анахронистскими категориями фашизма и антифашизма", считает Романо, можно лучше понять, что происходит в Италии и в той же Франции (2, с.155).
Интересно объяснение неудач внешней политики Италии, ее зависимости от неустойчивой ситуации внутри страны, которое итальянский дипломат и публицист дал в одной из своих статей в "Коррьере делла сера" (4). Английский премьер-министр несколько лет назад заметил, что Великобритания "кулаками добивается большего, чем позволяет ее вес", - пишет Романо. Тем самым премьер хотел сказать, что влияние Англии в Европе и ее престиж в мире гораздо выше того, что позволяет ее собственный "физический и экономический вес: численность населения, размер территории, ВВП, уровень жизни" (4). Ширак и Аcнар могли бы сказать то же самое, имея в виду, что их страны пользуются уважением и престижем, превосходящими их "физико-экономические показатели". Великобритания, Франция, Испания и Италия принадлежат по большому счету к одной категории. "Но Италия - единственная европейская страна, систематически упускавшая после окончания послевоенного восстановления все оказии, когда она могла бы подняться вверх по лестнице мировой иерархии" (4).
Такие возможности имелись, но были упущены в 70-е годы, когда "мы были единственными в Европе, кто сумел преодолеть паралич длительного социального маразма", а потом в 80-е годы, "когда наш ВНП превысил британский", отмечает Романо (4). Италия так и не смогла создать соответствующую "систему" для использования своих возможностей. Если подобная ошибка повторится, то произойдет она по той же причине. В Италии частные интересы группировок и корпораций превалируют над общенациональными интересами. Мелкая внутриполитическая возня имеет негативные последствия для национальной экономики и для авторитетности страны в мире.
В настоящее время "правительство и парламентское большинство слишком увлечены "подгонкой законов под потребности председателя Совета министров". Оппозиция не способна выдвинуть собственные контрпредложения, которые заставили бы исполнительную власть находить пути реализации других насущных потребностей. Великая институциональная реформа из-за взаимных препирательств по-видимому потерпела кораблекрушение. Итальянская политическая система, несмотря на некоторые подвижки, остается самой неэффективной среди крупнейших демократий Европы. Итальянцы с достоинством объединяются, когда происходят похороны, имеющие общенациональное значение, но на следующий же день страна снова разобщена. Достаточно забастовки транспортников в Милане, демонстрации под эгидой профсоюзов в Риме, ложной тревоги по поводу судна, переполненного нелегальными иммигрантами, полемики о некоем распятии в Абруццах или какого-либо заявления У.Босси, чтобы взбудораженная Италия снова превратилась в поле сражения непримиримых группировок (4).
Давая общую оценку итальянской внешней политики последнего времени, Романо прибегает к образному определению: "Существуют игры, в которых в конце концов в проигрыше оказываются все. Именно в последних итальянцы, к сожалению, чемпионы Европы" (4).
1. Среди рецензий на эту книгу см., напр.: Viola S. Sergio Romano - conservatore spregiudicato. Un libro di memorie dell'ex'ambasciatore // Repubblica. - Roma, 2002, 5 luglio. - P.40; Любин В.П. С.Романо. Мемуары консерватора: Прошедший век в воспоминаниях участника событий // Россия и современный мир. - М.: ИНИОН РАН, 2003. - № 2 (39). - С.248-252.
1. Romano S. Guida alla politica estera italiana. Da Badoglio a Berlusconi. - 2 ed. - Milano, 2002.
2. Romano S. I confini della storia. - Milano, 2003.
3. Romano S. Le memorie di un conservatore. Il racconto di un secolo nei ricordi di un testimone. - Milano, 2002.
4. Romano S. Una partita da non perdere. L'invito di Ciampi a "fare sistema" // Corriere della sera. - Milano, 2003. - 10 dic. - P.1.
5 февраля 2004 г.