Вышедшая в середине 2004 г. монография А.И.Степанова «Число и культура» не только пересекается по тематике с одним из основных направлений работы АИК (количественные методы в социальных и гуманитарных науках, в частности и в истории), но и заставляет по-новому взглянуть на известные в науке проблемы.
Как можно предположить из заголовка, работа отличается квантитативным и междисциплинарным характером. Причем, если в большинстве междисциплинарных исследований соединяются две-три предметные области (вернее, методы изучения этих областей, например, история-социология, история-физика, история-лингвистика и др.), то в данном случае номенклатура привлекаемых к рассмотрению дисциплин существенно шире. При этом у читателя не возникает ощущения методологической эклектики, напротив, лингвистические, литературоведческие, физические, философские, политологические и непосредственно исторические структуры анализируются в их взаимной связи под достаточно постоянным углом зрения и материал в целом отличается основательностью проработки. За счет чего это удалось автору?
Непосредственным импульсом к возникновению нашей Ассоциации стали те глубокие качественные изменения, которые произошли с современными социумами в последние десятилетия: появление и бурное развитие компьютерных технологий, формирование постиндустриального, информационного общества, – и, как следствие, необходимость ответа на эти вызовы времени. А в книге «Число и культура» ставится в известном смысле «предшествующий» вопрос о влиянии распространения, потом и обязательности школьного образования, типичного уже для индустриального общества и остающегося одной из неотъемлемых предпосылок общества постиндустриального. Какова роль фактора образованности общества, как он влияет на сознание и самосознание социума, на исторические процессы нашей эпохи? – Ответами на эти вопросы пронизано все изложение книги. При этом акцентированно выделяется рациональный аспект современного школьного образования, а именно его "математизированность" – вследствие большого относительного веса арифметики, алгебры, геометрии, физики, химии в школьных программах. В результате подобной многолетней «социальной инициации», приходящейся вдобавок на наиболее восприимчивый детский возраст, как справедливо отмечает автор, простейшие рациональные схемы становятся «второй натурой» и человека, и общества. Те же простейшие логические когнитивные схемы по-прежнему остаются конечной основой и всех предметных теорий, попутно внедряясь также в политические процессы и даже искусство. Обращение к анализу подобных элементарно-математических структур и позволяет методологически объединить весьма разнородные дисциплинарные области. Применяемый математический аппарат, в свою очередь, оказывается по-школьному элементарным, если не сказать примитивным, что априори могло бы вызвать и подозрение, если бы его работоспособность не была проиллюстрирована на множестве конкретных примеров.
В литературе уже многократно отмечались противоречия между индивидуализирующим, идеографическим подходом в гуманитарных науках, в частности и истории, с одной стороны, и генерализирующим, номотетическим, с другой. Их борьба протекает с переменным успехом для каждой из сторон, и ряд исследователей даже видит тут проявление определенной объективной периодичности. Представляется, что книга «Число и культура» вносит в это противостояние дополнительные акценты. Оставаясь квантитативными, т.е. генерализирующими в своей основе, используемые подходы отличаются в то же время особым характером упомянутой генерализации. Сам автор квалифицирует ее как "старо-рациональную", исходя из того, что ее основы были разработаны еще в античности. Именно "античная" по своему генезису и типу математика по-прежнему изучается в школах. В отличие от обычных генерализирующих подходов Нового времени, разработанных в недрах точных наук и направленных на последующий детальный количественный анализ поведения модельных систем, в данном случае процедура обобщения как бы "останавливается посередине", тем самым чем-то напоминая спекулятивный характер исследований древности и средневековья. По отношению к известной оппозиции синтетического и аналитического методов в исторических дисциплинах, в книге развивается своего рода промежуточный (полуаналитический/полусинтетический) метод, который, несмотря на квантитативность, имеет шансы не вызывать принципиального отторжения и у самых стойких сторонников подходов исключительно гуманитарных.
Поясним, о чем идет речь. Так, в первой главе, носящей название «Число и культура, или Симплексы в языке, науке, литературе, политике, истории», ставится вопрос о логических основаниях действующих исторических классификаций. Почему историки разных времен пользуются делением на эпохи дикости-варварства-цивилизации, на Древность-Средневековье-Новое время, на каменный-бронзовый-железный века, на палеолит-мезолит-неолит (этот ряд можно, разумеется, и продолжить), конкретно: почему эти схемы трехчастны? В других случаях трехчастность замещается четырехчастностью, и, например, схема «Древность-Средневековье-Новое время» дополняется еще одним элементом – Новейшим временем. Какие скрытые логические мотивы стоят за тем или иным количеством таксономических единиц? – задает вопросы автор и дает на них в достаточной степени убедительные ответы. Подобные классификации активно используются историками всех, в том числе и последовательно идеографических, "синтетических", направлений, а вот сравнение между собой разных конкретных классификаций и вопрос об их логических, количественных основаниях – дело уже аналитиков, причем зачастую использующих возможности математического аппарата.
Вторая глава носит название «Революции, "революции", общество. (Логические циклы новейшей политической истории)». В ней А.И.Степанов обращается к такому популярному в синергетике понятию как бифуркация и к известной трактовке политических революций эпохи масс как бифуркаций. Но ни к синергетике, ни к теории динамических систем материал тем не менее отношения по существу не имеет. Автором выдвигается и испытывается простейшая гипотеза о влиянии количества политических революций, пережитых той или иной социальной системой, на характер политического режима, возникшего и действующего в этой системе. И здесь в полной мере проявляется вышеупомянутая особенность стиля используемой генерализации – сочетание идеографической, или "синтетической", дескриптивности, обычной для историков классического толка, с квантитативной аналитичностью. Используются ли автором при представлении политического состояния социумов какие-либо количественные параметры? – Нет. Напротив, описания традиционно и подчеркнуто "гуманитарны": либеральный, тоталитарный, полулиберальный режимы, напоминания о наиболее ярких событиях. Таким образом, анализу подвергаются не количественные, а качественные характеристики политического состояния социумов. При этом подобные "синтетические" свойства ставятся в зависимость от квантитативных параметров – количества бифуркаций и "подбифуркаций". Именно это мы и имели в виду, говоря о сочетании таких, казалось бы, противоположных черт как синтетичность и аналитичность, дескриптивность и квантитативность.
Определенный интерес представляет и следующий момент. Если в синергетике, теории динамических систем, социодинамике, ставших в последние десятилетия во многом законодателями мод в вопросах количественного моделирования социальных систем, последние однозначно квалифицируются как исключительно сложные, то в рецензируемой книге выдвигается диаметрально противоположная гипотеза об их простоте. Этот сдвиг оказывает непосредственное влияние и на выбор математического аппарата: вместо сложных нелинейных дифференциальных уравнений в данном случае используются, как сказано, возможности элементарной, "школьной" математики. Помимо общефилософского оправдания правомочности подобного подчеркнуто нетрадиционного выбора (ссылка на антиномию Канта о сложности и простоте), А.И.Степанов обосновывает свою позицию ссылкой на коренные особенности современного массового сознания, а именно его принципиальную простоту (если не сказать примитивность), а конкретно – его пронизанность элементарными математизированными штампами. Действительно, если придерживаться широко распространенного тезиса, что главным творцом истории в Новое и Новейшее время являются массы, то именно их разумение (см. его простоту и "школьную математизированность") становится ведущим фактором, ответственным за возникновение тех или иных исторических форм. Здесь, разумеется, не приходится утверждать, что подобный антагонистический по отношению к синергетике взгляд способен "похоронить" саму синергетику, но он, похоже, становится ее состоятельной альтернативой, а в чем-то и дополнением. Проведенная автором необходимая в данном случае количественная верификация убедительно свидетельствует о совпадении полученных результатов с эмпирическими данными.
Книга в целом представляется интересной и очень удачной попыткой достаточно обстоятельного определения роли рациональности (даже в ее неявных, скрытых формах), роли числового мышления в общественных процессах и в наших представлениях об этих процессах. Предложена целая серия доказательных иллюстраций влияния фактора массового школьного образования на характер протекания и результаты социально-исторических процессов. На этом фоне напрашиваются следующие выводы, которые в книге уже не содержатся. Если массовой образованности со "стажем", измеряющимся столетиями в развитых странах, удалось оказать столь значительное влияние на социумы, то невольно встает вопрос об аналогичной ожидаемой роли тотальной компьютеризации, которая, конечно, не противопоставлена школьному образованию, а органически связана с ним. Рациональность последней должна также активно воздействовать не только на сознание, но и подсознание общества, включая и язык, тем самым глубоко преобразуя саму природу исторических процессов. Современные дети проводят за компьютером отнюдь не меньшее время, чем за партой, и это не может оставлять незатронутой их психику, их сознательные и бессознательные привычки, стереотипы сознания, что, впрочем, в полной мере относится и к взрослому населению. Просто на историческом отрезке длиною в несколько десятилетий, в течение которых разворачивается компьютеризация, многие процессы еще не успели дойти до их логического завершения; их следствия еще не вполне прояснились – как минимум, еще не успело накопиться репрезентативного количества доказательных примеров коренного влияния на общество в целом. Однако историческое время последней эпохи переживает значительное ускорение, наблюдаемый рост масштабов и глубины компьютеризации экспоненциален, так что относительно скоро мы, возможно, мы будем просто вынуждены говорить не столько о "помощи" компьютерных методов в процессе изучения истории, которая будто бы по-прежнему протекает сама по себе, сколько о превращении компьютеризации в непосредственно исторический, формообразующий фактор. По крайней мере, если иметь в виду традиционные точки зрения о влиянии на ход истории форм трудовой деятельности человека или фактора игры (как у Й.Хёйзинги), то неизбежен вывод о том, что компьютеризация означает очередную большую историческую веху. Но чтобы до конца осознать действительную глубину трансформации, вероятно, потребуется соответствующая хронологическая "дистанция".
В заключение отметим, что книга «Число и культура», разумеется, не лишена содержательных недостатков, некоторые ее частные положения не полностью обоснованны и даже могут вызывать принципиальные возражения, но это не отменяет актуальности поднятых автором проблем. При этом книга написана ясным литературным языком, в стиле научно-популярных изложений, что делает ее доступной для достаточно широкого круга читателей.
Об авторе:
профессор З.О.Джалиашвили,
канд. техн. наук (05.13.13. – Вычислительная техника),
докт. филос. наук (09.00.07 – Логика).