Володя, привет!
Вчера на работе дочитал твою книгу («Пара меморий»). Не мог оторваться, особенно от первой мемории (для меня – очень пронзительно). В книге, конечно, главный герой – это ты. Что справедливо, интересно, существенно! Наш мир уходит за нами, тебе удалось это «схватить» (за нашей спиной останется, видимо, лишь легкий туман, да и он, вероятно, почти мгновенно рассеется: улыбка Чеширского кота…). «Объективка» для парамемория – виртуальна, преимущественно лирического значения.
По ходу дела подумал было слегка обидеться за людей, которые близки: прежде всего за Володю Эрля, Кирилла Бутырина. Конечно, никакой «справедливости». Ни каковы они, ни что сделали в жизни. Потом передумал: чего обижаться? Если б меня кто-то подобным же образом «приопустил», я бы лишь улыбнулся: «Проблемы – не мои», – и искренне посочувствовал: «Пусть Бог поможет тебе».
У Володи, конечно, как вообще у всех и всегда, – неравноценные тексты. Но в лучших местах (а именно по ним, мне кажется, следует оценивать любого человека и автора. А по худшим – что ж, все мы срем. Хотя для мамы, скажем, когда-то и наши какашки были благоуханны. Так и вообще: если любишь, то даже в полном безобразии любимое существо драгоценнее всех) у него такое, чему я всегда завидовал, ибо для меня совершенно недостижимо (почти даже непостижимо). Писать словами как тушью миллимикронным пером или беличьей кисточкой акварельной. В сравнении с этим ты, как, впрочем, и я, – заметно более «европейцы»: поразмахивать молотом, как Тор, если стена поперек – проломить.
Кирилл Бутырин, пардон, по сути отец-основатель литературоведения для новой литературы. Его труд о Стратановском был просто эпохальным: это он сделал сам и показал всем, что возможно писать о новой литературе столь обстоятельно и на предельном интеллектуальном уровне. Без его примера в свое время я едва ли бы сподобился попробовать размахнуться сходно вначале на М.Берга, потом на Аронзона. И даже в журналистике: его (со Стратановским) «Обводный канал» ликвидировал монополию правящего тандема «Часов» и «37»-ми. Там, как ты помнишь, были свои тусовки, в которые по разным, зачастую весьма «фэйсконтрольным» (то бишь «рожей не вышел»), причинам не было доступа многим. Из-за того Митя Волчек позднее обозвал в одной из статей Елену Шварц «примой “Обводного канала”». Да и мне, грешному, едва ли бы дали дышать где-либо еще. По гроб жизни обязан. У него – острейший протест против несправедливости, кастовости. Слово «честь» – это про него: старая кличка «белогвардеец» верна. Впрочем, и у тебя это проскользнуло: даже на пьяном столе прилечь как в строю («рука бойцов колоть устала»).
Поначалу аналогично – как наждачкой по коже – отреагировал на твою оценку Бориса Дышленко. По-моему, одного из самых интересных и тонких наших прозаиков.
Но все равно – твоя книга живая. Ну да, смогут понять, о чем ты, вероятно, в самом деле немногие. И это не мемуары («о времени и о себе»), ибо не о времени вовсе, а о том водоразделе, который в душе каждого из нас: всегда, во веки веков. Навряд ли твоему тексту удастся удержать кого-то, решившегося идти путем денег, карьеры: «Остановись, подумай, какую цену придется заплатить!» Но тому, кто еще как-то держится, ты, мне кажется, прибавляешь мужества, сил.
Вот то, что навалялось сходу.
17.12.2011